Толкователь болезней
Шрифт:
— Мистер Сен говорит, что, как только я получу права, все утрясется. А ты что думаешь, Элиот? Жизнь действительно пойдет на лад?
— Вы сможете ездить в разные места, — предположил Элиот, — куда угодно.
— А смогу я поехать в Калькутту? Сколько времени это займет, Элиот? Шестнадцать тысяч километров по восемьдесят километров в час?
Мальчик не смог подсчитать в уме. Он наблюдал, как миссис Сен настраивала свое сиденье, поправляла зеркало заднего вида, поднимала очки на темя. Потом находила в приемнике станцию, передающую симфоническую музыку. («Это Битьховен?» — спросила она однажды.) Опускала окно со своей стороны и просила Элиота сделать то же самое. Наконец жала на тормозную педаль; с опаской, будто
— Как мои успехи, Элиот? Я сдам экзамен?
Она непрерывно отвлекалась. Без предупреждения останавливала машину, чтобы послушать радио или что-то разглядеть на дороге. Проезжая мимо какого-либо человека, махала ему. Если в пяти метрах впереди видела птицу, то жала указательным пальцем на гудок и ждала, когда птаха улетит. В Индии, говорила она, водитель сидит справа, а не слева. Они медленно ползли мимо детской площадки, прачечной, темно-зеленых контейнеров для мусора, рядов припаркованных машин. Всякий раз, когда они приближались к рощице из сосен, где асфальтовая петля вливалась в оживленную дорогу, по которой неслись машины, миссис Сен наклонялась вперед, наваливаясь всем телом на тормоза. Проезжая часть была узкой, широкая желтая лента посередине разделяла полотно на две полосы движения — по одной в каждую сторону.
— Это невозможно, Элиот. Как я могу туда выехать?
— Надо подождать, пока не будет машин.
— А почему они не могут замедлить ход?
— Сейчас никого нет.
— А как же тот автомобиль справа, видишь? Смотри-ка, а за ним грузовик. В любом случае, мистер Сен не разрешает мне выезжать на большую дорогу без него.
— Вам надо повернуть и сразу прибавить скорость, — посоветовал Элиот. Его мама делала это, как будто даже не задумываясь. Когда он сидел рядом с мамой и машина плавно скользила в сумерках к дому на берегу, все казалось так просто… Тогда дорога была всего лишь дорогой, а другие машины — всего лишь частью пейзажа. Но когда он сидел рядом с миссис Сен под осенним солнцем, которое светило сквозь деревья, но не грело, он видел, как из страха перед тем же самым потоком автомобилей костяшки ее пальцев белеют, руки трясутся, а навыки английского дают сбой:
— Все эти люди — они слишком многие в этой стране.
Элиоту стало известно, что миссис Сен способны осчастливить две вещи. Первая: письмо от родных. У нее вошло в привычку после вождения проверять почту. Она открывала ящик, просила Элиота посмотреть, нет ли писем из дома, зажмуривалась и закрывала глаза руками, пока он перебирал счета и журналы, пришедшие на имя мистера Сена. Поначалу мальчик не понимал причин ее волнения. У его матери был абонентский ящик на почте в городе, и она забирала корреспонденцию так редко, что однажды им на три дня отключили за неуплату электричество. Прошло несколько недель, и Элиот обнаружил голубую аэрограмму, шершавую на ощупь, сплошь заклеенную марками с изображением лысого мужчины рядом с прялкой и усеянную почтовыми штемпелями.
— Вот это, миссис Сен?
В первый раз она бросилась обнимать мальчика, прижав его лицо к сари и обдав запахом нафталина и тмина, а потом выхватила письмо у него из рук.
Как только они вошли в дом, миссис Сен скинула шлепанцы, раскидав их в разные стороны, вытащила из волос заколку и в три приема разрезала конверт сверху и с боков. Глаза ее быстро забегали по строчкам. Закончив читать, она отбросила с телефона вышитую салфетку и набрала номер.
— Пригласите, пожалуйста, мистера Сена. Это его жена. Дело срочное, — сказала она.
Дальше миссис Сен заговорила на своем языке, торопливо и, по впечатлению Элиота, сбивчиво. Было ясно, что она читает письмо вслух, слово за словом, при этом повысив голос и, видимо, произнося фразы с выражением. Хотя миссис Сен стояла прямо перед ним, у Элиота возникло ощущение, что она унеслась из комнаты с грушевым ковром куда-то далеко.
После
В конце прогулки они завернули в шумное, пахнущее хлоркой крыло факультета физкультуры. Через широкие окна четвертого этажа смотрели на пловцов, снующих из одного конца бассейна со сверкающей бирюзовой водой в другой. Миссис Сен достала из сумочки аэрограмму и изучила ее лицевую и обратную стороны. Потом развернула и перечитала про себя, то и дело вздыхая. Закончив чтение, понаблюдала за пловцами и затем сказала:
— Моя сестра родила девочку. А я увижу племянницу только через три года, если, конечно, мистер Сен получит бессрочный контракт!.. Она не будет знать родную тетю. Окажись мы рядом в поезде, она меня не узнает. — Миссис Сен убрала письмо и положила руку на голову Элиота. — Ты скучаешь по маме, когда проводишь день со мной?
Элиот никогда об этом не задумывался.
— Конечно скучаешь. Когда я думаю о том, что ты, одинокий мальчик, разлучен с мамой почти каждый день, я испытываю чувство вины.
— Я вижу ее по вечерам.
— В твоем возрасте я не представляла, что однажды уеду так далеко. Ты мудрее, чем я была в детстве, Элиот. Ты уже изведал превратности судьбы.
Кроме вестей от родных, осчастливить миссис Сен могла рыба с побережья. Она всегда стремилась купить целую рыбу, не моллюсков и не филе, которое мама Элиота жарила на открытом огне несколько месяцев назад, когда пригласила на ужин своего сотрудника, — тот переночевал в маминой спальне, но больше мальчик его не видел. Однажды вечером, когда за Элиотом приехала мать, миссис Сен угостила ее крокетами из тунца, объяснив, что на самом деле они должны быть из рыбы латес.
— Это так обидно, — жаловалась миссис Сен. — Живем у самого океана, а рыбы кот наплакал.
Летом, сказала она, ей нравится ходить на прибрежный рынок. И добавила, что по сравнению с Индией рыба там неважная, но, по крайней мере, свежая. Теперь, когда похолодало, суда выходят в море нерегулярно, и порой целую рыбину невозможно достать неделями.
— Сходите в супермаркет, — посоветовала мать.
Миссис Сен покачала головой.
— В супермаркете видимо-невидимо разнообразных консервов для кошек, но я ни разу не нашла там хорошей рыбы, ни разу… — Миссис Сен объяснила, что с раннего детства привыкла есть рыбу дважды в день, и добавила, что в Калькутте употребляют рыбу первым делом утром, последним делом перед сном и, если позволяют средства, в качестве закуски после школы. В пищу идет все — и хвост, и икра, даже голова. Рыбы там вдоволь на любом рынке в любое время дня, от рассвета до заката. Надо только выйти из дома и немного пройтись — и дело в шляпе.
Раз в несколько дней миссис Сен открывала «Желтые страницы», набирала номер, который предварительно отметила на полях, и осведомлялась, есть ли в продаже целиковая рыба. Если была, то просила отложить парочку.
— Для Сен, да, «С» — как «Сэм», «Н» — как «Нью-Йорк». Мистер Сен приедет за ними.
Потом она звонила мужу в университет. Через несколько минут приезжал мистер Сен, трепал Элиота по волосам, но никогда не целовал жену. Он выпивал за пластиковым столом чашку чая или кофе, читал письма и уезжал; возвращался через полчаса, передавал бумажный пакет с изображением улыбающегося омара миссис Сен и снова уезжал в университет на вечерние лекции. Однажды, вручая пакет жене, он сказал: