Толкователь болезней
Шрифт:
— Дев!
— Да, Миранда.
— Помнишь, как мы ходили в Маппариум?
— Конечно.
— А как мы шептали друг другу с разных концов моста?
— Помню, — игриво прошептал Дев.
— А что ты сказал, ты помнишь?
Тишина.
— «Поехали к тебе», — тихо засмеялся он. — Так что, тогда до следующего воскресенья?
Накануне, плача, Миранда была уверена, что никогда ничего не забудет — даже то, как пишется ее имя на бенгали. Она заснула рядом с Рохином, а когда проснулась, мальчик рисовал самолет на экземпляре «Экономиста», который она спрятала под кроватью. «Кто это, Деваджит Митра?» — полюбопытствовал он, прочитав почтовый адрес.
Миранда представила, как Дев, в тренировочных штанах и кроссовках, смеется в трубку. Через минуту он
Но в следующее воскресенье шел снегопад, и Дев не мог объяснить жене свое отсутствие пробежкой вдоль реки Чарльз. Еще через неделю снег стаял, но Миранда договорилась с Лакшми пойти в кино, а когда сообщила об этом Деву по телефону, он не попросил ее отменить встречу. На третье воскресенье она поднялась рано и отправилась на прогулку. Утро стояло холодное, но солнечное, и Миранда дошла до авеню Содружества мимо ресторанов, где Дев целовал ее, а потом до самого Центра христианской науки. Маппариум был закрыт, но девушка купила поблизости кофе, села на скамью возле церкви и стала смотреть на огромные колонны и массивный купол здания и на чистое голубое небо, раскинувшееся над городом.
У МИССИС СЕН
Элиот ходил к миссис Сен около месяца, с сентября, когда начался учебный год. В прошлом году за ним присматривала студентка из университета по имени Эбби — стройная веснушчатая девушка, которая читала книги без иллюстраций на обложках и отказывалась готовить Элиоту мясную пищу. До нее — пожилая женщина, миссис Линден: она встречала его дома после школы, а затем попивала кофе из термоса и разгадывала кроссворды, в то время как Элиот играл сам по себе. Эбби получила диплом и продолжила образование в другом вузе, а миссис Линден уволили, когда мама Элиота выяснила, что в термосе было больше виски, чем кофе. О миссис Сен они узнали из объявления у входа в супермаркет, написанного аккуратным почерком шариковой ручкой: «Жена университетского преподавателя, доброжелательная и ответственная. Присмотрю за вашим ребенком у себя дома». По телефону мама Элиота сказала миссис Сен, что предыдущие няни сами приходили к ним.
— Элиоту одиннадцать лет. Он может разогреть обед и найти себе занятие. Я просто хочу, чтобы рядом на всякий случай находился взрослый.
Но миссис Сен не умела водить машину.
— Как видите, мой дом чист и безопасен для детей, — сказала миссис Сен при первой встрече.
Это была университетская квартира, расположенная на окраине кампуса. Пол в подъезде устилала невзрачная бежевая плитка, почтовые ящики маркировались малярной лентой или белыми наклейками. В самой квартире на плюшевом ковре грушевого цвета протянулись оставленные пылесосом пересекающиеся дорожки. Разношерстные лоскуты других ковров лежали у дивана и перед стульями, как дверные половики, ожидающие, когда чьи-то ноги ступят на них. Два торшера с абажурами в форме барабанов, стоящие по сторонам от дивана, все еще были завернуты в фабричную полиэтиленовую упаковку. Телевизор и телефон покрывали желтые тканые салфетки с волнистыми краями. На подносе располагались высокий серый чайник и кружки, лежало сдобное печенье.
Мистер Сен, низенький коренастый человек с немного выпученными глазами и в очках в черной прямоугольной оправе, тоже присутствовал при встрече. Он с некоторым усилием скрестил ноги и держал кружку обеими руками очень близко ко рту, даже когда не пил. И миссис Сен, и ее супруг ходили по дому босиком; на этажерке у входной двери Элиот заметил несколько пар шлепанцев.
— Мистер Сен преподает в университете математику, — сообщила миссис Сен, представляя мужа официально, как будто они были едва знакомы.
Ей
И все же, подумал Элиот, не она, а его мать, в бежевых шортах с отворотами и баретках на веревочной подошве, выглядела нелепо. Стриженые волосы такого же цвета, как и шорты, казались слишком жидкими и ломкими, а гладкие колени и бедра смотрелись не к месту в комнате, где все предметы были тщательно укрыты. Миссис Сен несколько раз протягивала гостье тарелку с печеньем, но мать отказывалась от угощения и задавала бесконечные вопросы, а ответы записывала в узкий блокнот. Будут ли в квартире другие дети? Есть ли у миссис Сен опыт общения с детьми? Давно ли она живет в этой стране? Больше всего мать обеспокоило, что миссис Сен не умеет водить машину. Мама Элиота работала в восьмидесяти километрах к северу от дома, а отец, по последним сведениям, жил в трех тысячах километров к западу.
— Вообще-то, я учу ее, — вмешался в разговор мистер Сен, ставя кружку на журнальный столик. Это было первое, что он сказал с момента их прихода. — По моим подсчетам, миссис Сен должна получить водительские права к декабрю.
— Вот как? — Мама Элиота записала это в блокнот.
— Да, я учусь, — подтвердила миссис Сен. — Но дело продвигается медленно. Понимаете, дома у нас есть водитель.
— Вы имеете в виду личный шофер?
Миссис Сен вопросительно взглянула на мужа; тот кивнул.
Мама Элиота тоже кивнула и окинула взглядом комнату.
— Это… в Индии?
— Да. — От упоминания родной страны миссис Сен, казалось, преобразилась. Она пригладила край сари, охватывающий грудь по диагонали, и оглядела комнату, словно замечала в абажурах, в чайнике, в разводах на ковре что-то такое, чего не видели остальные. — Все там.
Элиот не возражал против того, чтобы после школы ходить к миссис Сен. К сентябрю в крошечном домике на берегу, где они с матерью жили круглый год, было уже холодно, и им приходилось таскать из комнаты в комнату обогреватель и утеплять окна с помощью полиэтиленовой пленки и фена. Играть на пустынном пляже одному было уныло; после Дня труда[7] из соседей осталась только молодая бездетная пара, а собирать сломанные ракушки или распутывать водоросли, разбросанные по песку, как полоски изумрудной лазаньи, мальчику уже прискучило. У миссис же Сен было тепло, иногда даже слишком; радиаторы безостановочно шипели, как скороварка. Элиот первым делом научился снимать на пороге кроссовки и ставить их на этажерку в один ряд с разноцветными шлепанцами миссис Сен с тонкой, как картон, подошвой и кожаным кольцом для большого пальца.
Особенно ему нравилось, как миссис Сен рубит овощи, разложенные на постеленных на полу в гостиной газетах. Вместо ножа она использовала причудливый тесак, изогнутый, как нос корабля викингов, отправившихся сражаться в далекие моря. С одной стороны лезвие крепилось на петлях к узкой деревянной рукоятке. Сталь, скорее черная, чем серебряная, местами тронутая темными пятнами, имела месяцеобразную зазубренную выемку, как объясняла миссис Сен, для натирания продуктов. Каждый день хозяйка дома открывала нож и закрепляла лезвие под углом к рукоятке. Повернув к себе острый край и не прикасаясь к нему, она зажимала между ладонями и разрубала о лезвие овощи: цветную и белокочанную капусту, мускатную тыкву. Рассекала пополам, потом на четвертинки, и из-под ножа быстро выходили отдельные соцветия, кубики, ломтики и соломка. Картошку она чистила за несколько секунд. Иногда миссис Сен сидела по-турецки, иногда раскидывала ноги, а вокруг нее громоздился строй дуршлагов и мелких мисок с водой, в которые она опускала нарезанные ингредиенты.