Том 1. Стихотворения 1906-1920

Цветаева Марина Ивановна

15 августа 1921

«А над равниной…»

А над равниной — Крик лебединый. Матерь, ужель не узнала сына? Это с заоблачной — он — версты, Это последнее — он — прости. А над равниной — Вещая вьюга. Дева, ужель не узнала друга? Рваные ризы, крыло в крови… Это последнее он: — Живи! Над окаянной — Взлет осиянный. Праведник душу урвал — осанна! Каторжник койку-обрел-теплынь. Пасынок к матери в дом. — Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

«Не проломанное ребро…»

Не проломанное ребро — Переломленное

крыло. Не расстрельщиками навылет Грудь простреленная. Не вынуть Этой пули. Не чинят крыл. Изуродованный ходил.

* * *

Цепок, цепок венец из терний! Что усопшему — трепет черни, Женской лести лебяжий пух… Проходил, одинок и глух, Замораживая закаты Пустотою безглазых статуй. Лишь одно еще в нем жило: Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921

«Без зова, без слова…»

Без зова, без слова, — Как кровельщик падает с крыш. А может быть, снова Пришел, — в колыбели лежишь? Горишь и не меркнешь, Светильник немногих недель… Какая из смертных Качает твою колыбель? Блаженная тяжесть! Пророческий певчий камыш! О, кто мне расскажет, В какой колыбели лежишь? «Покамест не продан!» Лишь с ревностью этой в уме Великим обходом Пойду по российской земле. Полночные страны Пройду из конца и в конец. Где рот-его-рана, Очей синеватый свинец? Схватить его! Крепче! Любить и любить его лишь! О, кто мне нашепчет, В какой колыбели лежишь? Жемчужные зерна, Кисейная сонная сень. Не лавром, а терном — Чепца острозубая тень. Не полог, а птица Раскрыла два белых крыла! — И снова родиться, Чтоб снова метель замела?! Рвануть его! Выше! Держать! Не отдать его лишь! О, кто мне надышит, В какой колыбели лежишь? А может быть, ложен Мой подвиг, и даром — труды. Как в землю положен, Быть может, — проспишь до трубы. Огромную впалость Висков твоих — вижу опять. Такую усталость — Ее и трубой не поднять! Державная пажить, Надежная, ржавая тишь. Мне сторож покажет, В какой колыбели лежишь.

22 ноября 1921

«Как сонный, как пьяный…»

Как сонный, как пьяный, Врасплох, не готовясь. Височные ямы: Бессонная совесть. Пустые глазницы: Мертво и светло. Сновидца, всевидца Пустое стекло. Не ты ли Ее шелестящей хламиды Не вынес — Обратным ущельем Аида? Не эта ль, Серебряным звоном полна, Вдоль сонного Гебра Плыла голова?

25 ноября 1921

«Так, Господи! И мой обол…»

Так, Господи! И мой обол Прими на утвержденье храма. Не свой любовный произвол Пою — своей отчизны рану. Не скаредника ржавый ларь — Гранит, коленами протертый. Всем отданы герой и царь, Всем — праведник — певец — и мертвый. Днепром разламывая лед, Гробóвым не смущаясь тесом, Русь — Пасхою к тебе плывет, Разливом тысячеголосым. Так, сердце, плачь и славословь! Пусть

вопль твой — тысяча который? — Ревнует смертная любовь. Другая — радуется хору.

2 декабря 1921

«То-то в зеркальце — чуть брезжит…»

То-то в зеркальце — чуть брезжит — Всё гляделась: Хорошо ли для приезжих Разоделась. По сережкам да по бусам Стосковалась. То-то с купчиком безусым Целовалась. Целовалась, обнималась — Не стыдилась! Всяк тебе: «Прости за малость!» — «Сделай милость!» Укатила в половодье На три ночи. Желтоглазое отродье! Ум сорочий! А на третью — взвыла Волга, Ходит грозно. Оступиться, что ли, долго С перевозу? Вот тебе и мех бобровый, Шелк турецкий! Вот тебе и чернобровый Сын купецкий! Не купецкому же сыну Плакать даром! Укатил себе за винным За товаром! Бурлаки над нею, спящей, Тянут барку. — За помин души гулящей Выпьем чарку.

20 апреля 1916

«В оны дни ты мне была, как мать…»

В оны дни ты мне была, как мать, Я в ночи тебя могла позвать, Свет горячечный, свет бессонный, Свет очей моих в ночи оны. Благодатная, вспомяни, Незакатные оны дни, Материнские и дочерние, Незакатные, невечерние. Не смущать тебя пришла, прощай, Только платья поцелую край, Да взгляну тебе очами в очи, Зацелованные в оны ночи. Будет день — умру — и день — умрешь, Будет день — пойму — и день — поймешь… И вернется нам в день прощеный Невозвратное время оно.

26 апреля 1916

«Я пришла к тебе черной полночью…»

Я пришла к тебе черной полночью, За последней помощью. Я — бродяга, родства не помнящий, Корабль тонущий. В слободах моих — междуцарствие, Чернецы коварствуют. Всяк рядится в одежды царские, Псари царствуют. Кто земель моих не оспаривал, Сторожей не спаивал? Кто в ночи не варил — варева, Не жег — зарева? Самозванцами, псами хищными, Я дотла расхищена. У палат твоих, царь истинный, Стою — нищая!

27 апреля 1916

«Продаю! Продаю! Продаю…»

Продаю! Продаю! Продаю! Поспешайте, господа хорошие! Золотой товар продаю, Чистый товар, не ношенный, Не сквозной, не крашенный, — Не запрашиваю! Мой товар — на всякий лад, на всякий вкус. Держись, коробейники! — Не дорожусь! не дорожусь! не дорожусь! Во что оцéните. Носи — не сносишь! Бросай — не сбросишь! Эй, товары хороши-то хороши! Эй, выкладывайте красные гроши! Да молитесь за помин моей души!

28 апреля 1916

«Много тобой пройдено…»

Много тобой пройдено Русских дорог глухих. Ныне же вся родина Причащается тайн твоих. Все мы твои причастники, Смилуйся, допусти! — Кровью своей причастны мы Крестному твоему пути. Чаша сия — полная, — Причастимся Св<ятых> даров! — Слезы сии солоны, — Причастимся Св<ятых> даров! — Тянут к тебе матери Кровную кровь свою. Я же — слепец на паперти — Имя твое пою.