Том 3. Поэмы 1905-1922

Хлебников Велимир

Возможным источником для Хлебникова был также рисунок Реми «Петербургский кошмар» («Сатирикон». 1908. № 23. 13 сент.): над ночным городом, над невскими мостами и островами летит автомобиль, управляемый скелетом.

Костяк – остов, скелет (Даль).

Угловая башня <…> пушку – с Нарышкинской башни Петропавловской крепости точно в полдень стреляла сигнальная пушка.

Душка – грудная кость у птиц.

Лосий остров – прежнее название Васильевского острова.

<…> отягощением чудовища зоба – ср. в книге С. Т. Аксакова «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» (1852): «Журавль очень прожорлив и жадно

глотает все что ни попало: семена разных трав, ягоды всякого рода, мелких насекомых и земляных червей, наконец, ящериц, лягушек, мышей, маленьких сусликов и карбышей, не оперившихся мелких птичек и всяких змей…» (СС: В 4 т. М., 1956. Т. 4. С. 322). (Отсюда мистическое чудовище, грозящее городу с неба, начинает приобретать в поэме черты фантастически преображенного журавля).

Гиератический – священный.

Два влаги рукава – Большая и Малая Нева.

Геростратический – от имени Герострата, который сжег храм Артемиды в Эфесе (одно из семи чудес света), чтобы обессмертить себя.

Явки – от явь (реальность).

Лал – драгоценный камень, рубин.

Ванюша Цветочкин <…> Незабудкин – цветок незабудка в текстах Хлебникова символизирует смерть; ср. в поэме «Поэт»: «И старый мир – он умер на скаку! / И над покойником синеет незабудка».

Сколот (сколота) – смута, возбуждение.

Какие выкидывает в пляске журавель коленца! – С. Т. Аксаков о «свадебных плясках» журавлей: «… как скоро он вздумает приласкаться к своей дружке, то нельзя без смеха смотреть на его проделки. Несколько журавлей, выплясывающих друг перед другом… способны заставить расхохотаться всякого насмешливого человека» (в указ, соч., с. 324).

Журавль, к людским пристрастись обедням <…> – аллюзия к басне И. А. Крылова «Лягушки, просящие Царя»:

Послал Юпитер к ним на царство Журавля. Царь этот не чурбан, совсем иного нрава: Не любит баловать народа своего. Он виноватых ест, а на суде его Нет правых никого. Зато уж у него Что завтрак, что обед, что ужин, то расправа. На жителей болот Приходит черный год.

Гольче – от «голко», СС, 1. С. 469.

«Передо мной варился вар…»^*

Впервые: под названием «Поэт» вариант строк 1-11 в Творениях, 1914; повторено в СП, II, 1930. Полный текст в НП, 1940 (где рукопись, с которой работал Н. И. Харджиев, определена как «промежуточна редакция с многочисленными вставками и черновыми наслоениями» – С. 422).

По НП, 1940 приводим кусок, оставшийся за пределами основного текста, но имеющий прямое отношение к его содержанию:

Вот не просто простой, Изысканно толстый Толстой, Точно сошедший с дагеротипа писателей 40-х годов, Всегда стихи читать готов. О, как я рад, бывая вас у. Вы для меня глоток красивого квасу, Когда красив, и гол, и потен Я в бане восседаю до грехопадения полотен. Он с чувством жмет руку Амизуку. Но не знали ли предел те, кто были изумлены, Когда узнали, что обры были поклонники белены! И, чувствуя истому, Изысканный бродит Толстой. К Толстому Подходят

толпою густой – Здесь Гумилев, Потемкин, Ауслендер, Гюнтер, я. И каждому из нас с мечтательной улыбкой Лавровый веник из лавровых <листьев> муз предлагает насмешливая семья. Слепой ужасный выбор. Иль не бледнели, выбирая, вы бы? Один для тех, кто взором дики и вещи, Другой для кидания в щи!

Вариант конца поэмы:

– Вы Богородица? – Да, я Богородица. – Садитесь, не хотите ли вина? Может, вы любите какие-нибудь блюда? О, только спросите и ответь<те> люблю? да? Здесь нет прибора. Нисса, подайте прибор Богородице! – Извините – моя вина – я не знаю, в чем моя вина. Ах, вы не желаете вина? Ну, тогда, может быть, вы хотите чаю? – Я чаю воскресения мертвых. – Ах, вы не хотите чай. Ну, тогда так посидите. Я хотела бы вам сказать: за мной идите.

Разрозненные куски, место которых в контексте Н. И. Харджиев не установил:

Мальчик с губками тучными, Мальчик с глазками скучными, Зачем ты смотришь в сторону Вячеслава нескромным взглядом <?> Здесь есть живые. Мы с тобою рядом сядем. Только не склоняй старательно выи. В стар<ой> <домовине> С тобой мы с<ядем> ныне. Аббат Глазами бьет тревожными в набат. Здесь немец говорит «Гейне», Здесь русский говорит «Хайне», И вечер бродит ворожейно По общей жизни тайне. Жирафопевцу внимая, ясница Прислоняет к устам сладкий палец. Ей рассказал, как красива на Ниле денница, Устав быть собою, скиталец. Его величают Velimir’oM. – Но я должен наз<вать> в<ас> луч<шим> души моей кумиром.

Написано осенью 1909 г. как юмористический дневник в стихах на тему поэтического быта петербургских символистов (творческие собрания молодых поэтов на квартире В. И. Иванова, получившие вскоре статус «Академии стиха» или «Общества ревнителей художественного слова» при редакции журнала «Аполлон»), См. письма Хлебникова этого времени родным (СП, V, 1933), в частности, письмо брату Александру 23 октября 1909 г.: «Мое стихотворение в прозе будет печататься в „Аполлоне“… Я пишу дневник моих встреч с поэтами».

См. статью: Шишкин А. Велимир Хлебников на «башне» Вяч. Иванова // Новое литературное обозрение. М., 1997. № 17.

Передо мной <…> для жаренья быка – в связи с культом экстатического «дионисийства» в искусстве (проповедь Вяч. Иванова); зооморфная ипостась Диониса – бык.

Река Сладим – река, «текущая из рая», в русских духовных песнях; К. Д. Бальмонт (см. С. 452) вспоминал о популярной в студенческой среде песне:

«Течет она, течет она Река-Сладим течет. Как сладость сна, идет весна Утрачен веснам счет.