Том 3. Произведения 1852-1856 гг
Шрифт:
* № 8 (III ред.).
«Зачмъ вы здсь служите?» спросилъ я.
«Надо же служить», отвчалъ онъ съ убжденіемъ.
«Вы бы перешли въ Россію: тамъ-бы вы были ближе».
«Въ Россію? въ Россію?» повторилъ капитанъ, недоврчиво качая головой и грустно улыбаясь. «Здсь я все еще на что нибудь да гожусь, а тамъ я послдній офицеръ буду. Да и то сказать, двойное жалованье для нашего брата, бднаго человка, тоже что нибудь да значитъ».
«Неужели, Павелъ Ивановичъ, по вашей жизни вамъ бы недостало ординарнаго жалованья?» спросилъ я.
«А разв двойнаго достаетъ?» подхватилъ горячо Капитанъ, «посмотрите-ка на нашихъ офицеровъ: есть у кого грошъ мдный? Вс у маркитанта на книжку живутъ, вс въ долгу по уши. Вы говорите:
Капитанъ очень понравился мн посл этаго разговора – больше чмъ понравился: я сталъ уважать его. —
Павелъ Ивановичь жилъ скупо: въ карты не игралъ, кутилъ рдко и курилъ простой табакъ – тютюнъ, который однако, неизвстно почему, называлъ не тютюнъ, a самброталическій табакъ <и находилъ весьма пріятнымъ>.
«Всего бывало», – говаривалъ капитанъ, – «когда я въ 26 году въ Польш служилъ…» Онъ разсказывалъ мн, что въ Польш онъ будто-бы былъ и хорошъ собой, и волокита, и танцоръ; но глядя на него теперь, какъ-то не врилось. Не потому, чтобы онъ былъ очень дуренъ; у него было одно изъ тхъ простыхъ спокойныхъ русскихъ лицъ, которыя съ перваго взгляда не представляютъ ничего особеннаго, но потому что маленькіе [?] срые глаза его выражали слишкомъ много равнодушія ко всему окружающему, и въ рдкой улыбк, освщавшей его морщинистое загорлое лицо, былъ замтенъ постоянный оттнокъ какой-то насмшливости и презрнія.
Офицеры однаго съ нимъ полка, кажется, уважали его, но считали за человка грубаго и чудака. Когда я спрашивалъ о немъ, храбръ ли онъ? мн отвчали <какъ обыкновенно отвчаютъ Кавказскіе офицеры въ подобныхъ случаяхъ>: «То-есть, какъ храбръ?.. Также какъ и вс».100
** № 9 (III ред.).
Въ 4 часа утра на другой день капитанъ захалъ за мной. На немъ былъ старый истертый и заплатанный сюртукъ безъ эполетъ, лезгинскіе широкіе штаны, блая попашка съ опустившимся и пожелтвшимъ курпеемъ101 и азіятская шашченка черезъ плечо самой жалкой наружности – одна изъ тхъ шашекъ, которыя можно видть только у бдныхъ офицеровъ и у переселенныхъ хохловъ, обзаводящихся оружіемъ.
* № 10 (III ред.).
Мы молча хали по дорог; капитанъ не выпускалъ изо рта дагестанской трубочки, съ каждымъ шагомъ поталкивалъ ногами свою лошадку и казался задумчиве обыкновеннаго. Я усплъ замтить торчавшій изъ-за засаленнаго воротника его мундира кончикъ черной ленточки, на которой вислъ образокъ, привезенный мною; и мн, не знаю почему, пріятно было убдиться, что онъ не забылъ надть его.
* № 11 (III ред.).
«И куда скачетъ?» съ недовольнымъ видомъ пробормоталъ капитанъ, щурясь отъ пыли, которая столбомъ поднялась на дорог, и не выпуская чубука изо рта сплевывая на сторону. —
«Кто это такой?» спросилъ я его.
«Прапорщикъ <нашего полка, князь..... ей Богу забылъ. Недавно еще прибылъ въ полкъ. Изъ Грузинъ кажется.> Аланинъ, субалтеръ-офицеръ моей роты. Еще только въ прошломъ мсяц изъ корпуса прибылъ въ полкъ».
«Врно, онъ еще въ первый разъ идетъ въ дло?» сказалъ я.
«То-то и радёшенекъ.....» отвчалъ капитанъ, глубокомысленно покачивая головой. «Охъ! молодость!»
«Да какже не радоваться? я понимаю, что это для молодаго офицера должно быть очень пріятно».
«Поврьте», отвчалъ капитанъ медленно-серьезнымъ тономъ, выколачивая трубочку о луку сдла, «поврьте Л. Н.: ничего пріятнаго нтъ. Вдь вс мы думаемъ, что не мн быть убитымъ, а другому; а коли обдумать хорошенько: надо-же кому нибудь и убитымъ быть».
* № 12 (III ред.).
<Батальонный командиръ – маленькій пухленькій
* № 13 (III ред.).
Этотъ офицеръ былъ одинъ изъ довольно часто встрчающихся102 здсь103 типовъ удальцовъ, образовавшихся по рецепту героевъ Марлинскаго и Лермантова. Эти люди въ жизни своей на Кавказ принимаютъ за основаніе не собственныя наклонности, а поступки этихъ героевъ и смотрятъ на Кавказъ не иначе, какъ сквозь противорчащую дйствительности призму Героевъ Нашего Времени, Бэлъ, Амалатъ-Бековъ и Мулла-Нуровъ. Поручикъ всегда ходилъ въ азіятскомъ плать, имлъ тысячи кунаковъ нетолько во всхъ мирныхъ аулахъ, но даже и въ горскихъ, по самымъ опаснымъ мстамъ зжалъ безъ оказіи, <за что не разъ сидлъ на гауптвахт> ходилъ съ мирными Татарами по ночамъ засаживаться на дорогу, подкарауливать, грабить и убивать попадавшихся Горцевъ, имлъ Татарку-любовницу и писалъ свои записки. Этимъ-то онъ и заслужилъ репутацію джигита въ кругу большей части офицеровъ; одинъ чудакъ Капитанъ не любилъ Поручика и находилъ, что онъ ведетъ себя неприлично для Русскаго Офицера.
<Но и у этаго Ахиллеса была своя пятка, въ которую больно можно было уколоть его. Поручикъ Розенкранцъ уврялъ всхъ, что онъ чистый Русской, многіе же не безъ основанія предполагали, что «онъ долженъ быть изъ Нмцовъ».>
* № 14 (III ред.).
Въ числ ихъ былъ и <Грузинскій Князекъ> молодой Прапорщикъ, который мн такъ понравился. Онъ былъ очень забавенъ: глаза его блестли, языкъ немного путался; то онъ лзъ цловаться, обниматься и изъясняться въ любви со всми, то схватывалъ ложки, постукивая ими выскакивалъ передъ псенниковъ <и помирая со смху> пускался плясать. Видно было, что офицерскій кутежъ былъ для него еще вещью необыкновенной и непривычной: онъ вполн наслаждался. У него не было еще рутины пьянства; онъ не зналъ, что въ этомъ положеніи можно быть смшнымъ и надлать такихъ глупостей, въ которыхъ посл будешь раскаиваться, не зналъ, что нжности, съ которыми онъ ко всмъ навязывался, расположатъ другихъ не къ любви, а къ насмшк, не зналъ и того, что когда онъ посл пляски, разгорвшись, бросился на бурку и облокотившись на руку, откинулъ назадъ свои черные густые волосы – онъ былъ необыкновенно милъ.
<Посл прапорщика, два старые офицера заказали другую псню, встали и пошли плясать. Пляска ихъ нисколько не была похожа на безтолковую пляску пьяныхъ людей, которые не знаютъ, что длаютъ; напротивъ, видно было, что они не мало практиковались въ этомъ дл и прилагали къ нему все возможное стараніе и усердіе. Одинъ стоялъ чинно и терпливо дожидался, пока другой выдлывалъ красивые и разнообразные па. Когда этотъ останавливался, пускался другой и не мене отчетливо исполнялъ свою партію. Особенно Подпоручикъ танцовалъ такъ хорошо, что когда онъ съ кондачка, выкидывая ногами, прошелъ въ присядку, вс офицеры изъявили громкое одобреніе, и молодой прапорщикъ бросился обнимать его.> Однимъ словомъ, всмъ было хорошо, исключая, можетъ быть, однаго офицера, который, сидя подъ ротной повозкой, проигралъ другому лошадь, на которой халъ, съ уговоромъ отдать по возвращеніи въ Штабъ и тщетно уговаривалъ его играть на шкатулку, которая, какъ вс могли подтвердить, была куплена у Жида за 30 р. сер., но которую онъ, единственно потому, что находился въ подмазк, ршался пустить въ 15-ть. Противникъ его небрежно посматривалъ въ даль, упорно отмалчивался и наконецъ сказалъ, что ему ужасно спать хочется.