Том 3. Произведения 1852-1856 гг
Шрифт:
«Вотъ онъ самъ, – сказалъ онъ, указывая глазами на Сережу. – Подойдите къ намъ, – прибавилъ онъ ему, въ то же время почтительно кланяясь хорошенькой кузин. – Графиня желаетъ, чтобы вы были ей представлены».
«Я очень давно желалъ имть эту честь», – съ дтски-смущеннымъ видомъ проговорилъ Сережа кланяясь.
«Этаго однако нельзя было замтить до сихъ пор», – отвчала Графиня, съ простодушной улыбкой глядя на него.
Сережа молчалъ и, красня все боле и боле, придумывалъ, что бы сказать кром банальности, <а кром банальности онъ не зналъ, что сказать>. Князь Корнаковъ, казалось, съ большимъ удовольствіемъ смотрлъ на искреннее смущеніе молодаго человка, но замтивъ, что оно не прекращается и даже, несмотря
«Accorderez vous un tour de valse M-me la Comtesse?131 Графиня, зная, что онъ давно уже не танцуетъ, съ удивленіемъ посмотрла на него.
«Pas `a moi, M-me la Comtesse; je me sens trop laid et trop vieux pour pr'etendre `a cet honneur».132
«Вы меня извините, любезный сынъ, что я взялъ на себя роль вашего переводчика», – прибавилъ онъ ему. – Сережа поклонился. Графиня встала передъ нимъ, молча согнула хорошенькую ручку и подняла ее на уровень плеча; но только что Сережа обвилъ рукою ея станъ, музыка замолчала, и они стояли такъ до тхъ поръ, пока музыканты, замтивъ знаки, которые подавалъ имъ Князь, снова заиграли вальсъ. Никогда не забудетъ Сережа этихъ нсколькихъ секундъ, во время которыхъ онъ раза два то сжималъ, то оставлялъ талію своей дамы.
Сережа не чувствовалъ, какъ скользили его ноги по паркету; ему казалось, что онъ уносится все дальше и дальше отъ окружающей его пестрой толпы. Вс жизненныя силы его сосредоточивались въ чувств слуха, заставлявшемъ его, повинуясь звукамъ музыки, то умрять рзвость движенія, то кружиться быстре и быстре, въ ощущеніи стана Графини, который такъ согласовался со всми его движеніями, что, казалось, слился съ нимъ въ одно; и во взгляд, который онъ отъ времени до времени, съ непонятнымъ для самаго себя смшаннымъ чувствомъ наслажденія и страха, останавливалъ то на бломъ плеч Графини, то на ея свтлыхъ голубыхъ глазахъ, слегка подернутыхъ какою-то влажною плевою, придававшей имъ необъяснимое выраженіе нги и страсти.
«Ну посмотрите, пожалуйста, что можетъ быть лучше этой парочки? – говорилъ Князь Корнаковъ, обращаясь къ кузин Сережи. – Вы знаете, моя страсть сводить хорошенькихъ». —
«Да, теперь Serge133 совершенно счастливъ».
«Не только Serge, но я увренъ, что и Графин пріятне танцовать съ нимъ, чмъ съ такимъ старикомъ, какъ я».
«Вы ршительно хотите, чтобы я вамъ сказала, что вы еще не стары».
«За кого вы меня принимаете? Я очень хорошо знаю, что я еще не старъ; но я хуже – я надолъ, выдохнулся, такъ, какъ и вс эти господа, которые однако этаго никакъ понять не могутъ; а Сережа, во-первых, новость, во-вторыхъ, женщина не можетъ себ представить, мн кажется, и желать мущину лучше его. Ну посмотрите, что это за прелесть! – продолжалъ [онъ], съ улыбкой наслажденія глядя на нихъ. – И она какъ мила! Я ршительно влюбленъ въ нихъ.....»
«Я непремнно скажу это Лиз» (такъ звали Гр. Ш"oфингъ).
«Нтъ, ужъ я давно извинялся передъ Графиней, что до сихъ поръ не влюбленъ въ нее – она знаетъ, что это происходитъ единственно потому, что я ужъ не могу влюбляться; но я влюбленъ въ нихъ обоихъ – въ парочку».
Не одинъ Князь Корнаковъ любовался вальсирующими Сережей и Гр. Ш"oфингъ; но вс нетанцующіе невольно слдили глазами за ними – одни съ чистымъ наслажденіемъ видть прекрасное, другіе съ досадой и завистью. —
Сережа такъ былъ взволнованъ совокупнымъ впечатлніемъ движенія, музыки и любви, что когда Графиня попросила его привести ее на мсто и, поблагодаривъ его улыбкой, снимала руку съ его плеча, ему вдругъ пришло желаніе, отъ котораго онъ едва могъ удержаться – воспользоваться этой минутой, чтобы поцловать ее.
Невинный юноша въ первый разъ въ жизни
Цлый балъ прошелъ для влюбленнаго Сережи, какъ чудный обольстительный сонъ, которому хочется и страшно врить. У Графини оставалась одна 6-я кадриль, и она танцовала ее съ нимъ. Разговоръ ихъ былъ обыкновенный бальный разговоръ; но для Сережи каждое слово имло особенное значеніе, – значеніе улыбки, взгляда, движенья. Во время кадрили, признанный поклонникъ Графини, Д., подслъ къ нимъ. (Сережа объяснялъ себ это почему-то тмъ, что Д. принимаетъ его за мальчика, и почувствовалъ къ нему какое-то чрезвычайно непріязненное чувство);134 но Графиня была особенно мила и добра къ своему новому знакомому; она говорила съ Д. особенно сухо; но за то какъ только обращалась къ Сереж, въ улыбк и взгляд ея выражалось удовольствіе. Ничто такъ тсно не соединяется и такъ часто не разрушаетъ одно другое, какъ любовь и самолюбіе. Теперь же эти дв страсти соединились вмст, чтобы окончательно вскружить бдную, молодую голову Сережи. Въ мазурк Графиня два раза выбирала его, и онъ два раза выбралъ ее. Длая одну из фигуръ, она дала ему свой букетъ. Сережа вырвалъ изъ него вточку и спряталъ въ перчатку. Графиня замтила это и улыбнулась.
Графиня не могла оставаться ужинать. Сережа провожалъ ее до лстницы.
«Надюсь васъ видть у себя», – сказала она, подавая ему руку. —
«Когда позволите?»
«Всегда».
«Всегда?!» – повторилъ онъ взволнованнымъ голосомъ и невольно пожалъ маленькую ручку, которая доврчиво лежала въ его рук. Графиня покраснла, ручка ея задрожала – хотла-ли она отвтить на пожатіе или освободиться? Богъ знаетъ – робкая улыбка задрожала на ея крошечномъ розовомъ ротик, и она сошла съ лстницы.
Сережа былъ невыразимо счастливъ. Вызванное въ его юной душ въ первый разъ чувство любви не могло остановиться на одномъ предмет, оно разливалось на всхъ и на все. Вс казались ему такими добрыми, любящими и достойными любви. Онъ остановился на лстниц, вынулъ оторванную втку изъ-за перчатки и нсколько разъ съ восторгомъ, заставившимъ выступить слезы на его глазахъ, прижалъ ее къ губамъ. —
«Что, довольны-ли вы милымъ дебардеромъ?» – спросилъ его Князь Корнаковъ. —
«Ахъ, какъ я вамъ благодаренъ! Я никогда не былъ такъ счастливъ», – отвчалъ онъ съ жаромъ сжимая его руку. —
Пріхавъ домой, Графиня по привычк спросила о Граф. Онъ еще не возвращался. Въ первый разъ ей было пріятно слышать, что его нтъ. Ей хотлось хоть на нсколько часовъ отдалить отъ себя действительность, показавшуюся ей съ ныншняго вечера тяжелою, и пожить одной съ своими мечтами. Мечты были прекрасныя.
Сережа былъ такъ мало похожъ на всхъ тхъ мущинъ, которые окружали ее до сихъ поръ, что онъ не могъ не остановить ея вниманія. Въ его движеніяхъ, голос, взгляд лежалъ какой-то особенный отпечатокъ юности, откровенности, теплоты душевной. Типъ невиннаго мальчика, неиспытавшаго еще порывовъ страстей и порочныхъ наслажденій, который у людей, неуклоняющихся отъ закона природы, долженъ бы быть такъ обыкновененъ и к несчастью такъ рдко встрчающійся между ними, былъ для Графини, жившей всегда въ этой неестественной сфере, называемой свтомъ, <но неутратившей въ ней, благодаря своей счастливой, особенно простой и доброй натур, любви ко всему истинно-прекрасному – былъ для нея> самою увлекательною прелестною новостью.