Том 3. Произведения 1852-1856 гг
Шрифт:
«Затмъ, что долгъ велитъ. A смотрть тутъ, право, нечего. Не дай Богъ этаго видть», прибавилъ онъ съ чувствомъ. —
«Оно такъ: разумется не дай Богъ видть, какъ видлъ, а когда третьяго дня Татарина разстрливали, вы замтили, сколько набралось зрителей. Еще мн хочется видть храбрыхъ людей и узнать, что такое храбрость».92
«Храбрость? храбрость?»93 повторилъ Капитанъ, покачивая головой съ видомъ человка, которому въ первый разъ представляется подобный вопросъ. «Храбрый тотъ, который ничего не боится».
«А мн кажется, что нтъ, что самый
«Нисколько, Милостивый Государь», прервалъ Капитанъ съ недовольнымъ видомъ, длая рзкое удареніе на каждомъ слог милостиваго государя, – «про меня говорить никто ничего не можетъ, да и мн плевать, что бы ни говорили; а иду я потому, что батальонъ мой идетъ, и я обязанъ есть отъ своего батальона не отставать».
«Ну оставимъ это», продолжалъ я, «возьмемъ, напримръ, лошадь, которая оттого, что боится плети, сломя голову бжитъ подъ кручь, гд она разобьется; разв можно назвать ее храброй?»
«Коли она боится, то ужъ значитъ не храбрая».
«Ну а какъ вы назовете человка, который, боясь общественнаго мннія, изъ однаго тщеславія ршается подвергать себопасности и убивать другаго человка?»
«Ну ужъ этаго не умю вамъ доказать», отвчалъ мн Капитанъ, видимо, не вникая въ смыслъ моихъ словъ.
«Поэтому-то мн кажется», продолжалъ я, увлекаясь своей мыслью, «что въ каждой опасности всегда есть выборъ; и выборъ, сдланный подъ вліяніемъ благороднаго чувства, называется храбростью, а выборъ, сдланный подъ вліяніемъ низкаго чувства, называется трусостью».
«Не знаю», отвчалъ капитанъ, накладывая трубку, «вотъ у насъ есть Юнкиръ изъ Поляковъ, такъ тотъ любитъ пофилософствовать. Вы съ нимъ поговорите, онъ и стихи пишетъ».
* № 7 (III ред.).
Лтомъ 184. года я жилъ на Кавказ, въ маленькой крпости N. <и дожидался случая>
12 Іюля единственный мой знакомецъ капитанъ Хлаповъ94 въ шашк и эполетахъ вошелъ ко мн.
«Я къ вамъ съ новостью», сказалъ онъ.
«Что такое?»
«Видите, я прямо отъ Полковника… завтра на зорьк батальонъ нашъ выступаетъ въ NN. Туда всмъ войскамъ велно собраться; и ужъ врно что нибудь будетъ. – Такъ вотъ вамъ… ежели вы ужъ такъ хотите непремнно повоевать....... <(Капитанъ зналъ мое намреніе и, какъ кажется, не одобрялъ его) подемте съ нами».>
Война всегда интересовала меня. Но война не въ смысл95 комбинацій великихъ полководцевъ – воображеніе мое отказывалось слдить за такими громадными дйствіями: я не понималъ ихъ – а интересовалъ меня самый фактъ войны – убiйство. Мн интересне знать: какимъ образомъ и подъ вліяніемъ какого чувства убилъ одинъ солдатъ другаго, чмъ расположеніе войскъ при Аустерлицкой или Бородинской битв.
Для меня давно прошло то время, когда я одинъ, расхаживая по комнат и размахивая руками, воображалъ себя героемъ, сразу убивающимъ безчисленное множество людей и получающимъ за это чинъ генерала и безсмертную славу. Меня занималъ только вопросъ: подъ вліяніемъ какого чувства ршается человкъ безъ видимой96 пользы подвергать себя опасности и, что еще удивительне, убивать себ подобныхъ? Мн всегда хотлось думать, что это длается подъ вліяніемъ чувства
Что такое храбрость, это качество, уважаемое во всхъ вкахъ и во всхъ народахъ? Почему это хорошее качество, въ противуположность всмъ другимъ, встрчается иногда у людей порочныхъ? Неужели храбрость есть только физическая способность хладнокровно переносить опасность и уважается97 какъ большой ростъ и сильное сложеніе? Можно-ли назвать храбрымъ коня, который, боясь плети, отважно бросается подъ кручь, гд онъ разобьется? ребенка, который, боясь наказанія, смло бжитъ въ лсъ, гд онъ заблудится, женщину, которая, боясь стыда, убиваетъ свое дтище и подвергается уголовному наказанію, человка, который изъ <страха общественнаго> тщеславія ршается убивать себ подобнаго и подвергается опасности быть убитымъ? —
Въ каждой опасности есть выборъ. Выборъ, сдланный подъ вліяніемъ благороднаго или низкаго чувства, не есть-ли то, что должно называть храбростью или трусостью? – Вотъ вопросы и сомниія, занимавшіе меня и для ршенія которыхъ <пріхавъ на Кавказъ> я намренъ былъ воспользоваться первымъ представившимся случаемъ побывать въ дл.
<Только т, которые испытали скуку въ маленькомъ укрпленіи, изъ котораго нельзя шагу выйдти, могутъ понять какъ> я обрадовался новости капитана и98 закидалъ его вопросами: куда идутъ? на долго-ли? подъ чьимъ начальствомъ?
«Этаго, я вамъ скажу, отвчалъ мн капитанъ, не только нашъ братъ, ротный командиръ, а и самъ Полковникъ не знаетъ: прискакалъ вчера ночью Татаринъ отъ Генерала, привезъ приказъ, чтобы батальону выступать и взять двухъ-дневный провіянтъ, а куда? зачмъ? да надолго-ли? этаго, батюшка, не спрашиваютъ: велно идти и идутъ».
«Да какже, перебилъ я, вдь вы сами говорите, что провіянта велно взять на два дня, такъ стало быть и войска продержатъ не доле…»
«Видно, что вы изъ Россіи,99 съ самодовольной улыбкой сказалъ капитанъ, что-жъ такое, что провіянта на два дня взято, разв не бывало съ нами, что сухарей возьмутъ на 5 дней, а на пятый день отдаютъ приказъ, чтобы отъ однаго дня растянуть провіянтъ еще на 5 дней, а потомъ еще на 10 дней. И это бываетъ. Вотъ она-съ, кавказская служба-то какова!»
«Да какже-такъ?»
«Да также, лаконически отвчалъ капитанъ. А ежели хотите съ нами хать, то совтую вамъ всякой провизіи взять побольше. Вещи ваши на мою повозку положить можно, <и человка даже взять можно».>
Я поблагодарилъ капитана.
«Да не забудьте теплое платье взять. Шуба у васъ есть?»
Я отвчалъ утвердительно.
«То-то, продолжалъ капитанъ, вы не смотрите на то, что здсь жарко, въ горахъ теперь такіе холода бываютъ, что и въ трехъ шубахъ не согрешься. Вотъ въ такомъ-то году тоже думали, что не надолго, ничмъ не запаслись…» и Капитанъ сталъ разсказывать уже давно извстныя мн по его разсказамъ бдствія, претерпнныя имъ въ одномъ изъ самыхъ тяжелыхъ кавказскихъ походовъ. – Надававъ мн кучу наставленій и насказавъ пропасть страховъ о здшнихъ походахъ, по привычк старых кавказцевъ пугать прізжихъ, Капитанъ отправился домой. —