Том 38. Полное собрание сочинений.
Шрифт:
* № 7.
въ такихъ условіяхъ порабощенные хотятъ бороться съ поработителями. Хотятъ непремнно именно этой безсмысленной борьбы ничмъ кром пораженія не могущей кончиться борьбы, только въ такой борьб козявки съ слономъ видятъ возможность спасенія и какъ что то странное нелпое ненужное откидываютъ то единственное средство, которое также врно, какъ отворенная дверь освобождаетъ заключенныхъ, несомннно освобождаетъ всхъ людей отъ всякаго въ какомъ бы они не находились порабощенія если только они живутъ религiозной жизнью, не допускающей ни прямого насилія, ни какого бы то ни было участія въ немъ. — Такимъ людямъ говорятъ: дайте намъ очень очень небольшую часть произведеній вашего труда или поступите къ намъ на службу или въ наше войска и за это мы обезпечимъ вамъ безопасность вашу и вашей семьи. Не можемъ сдлать ни того, ни другого,
Какъ кажутся великими, значительными, торжественными засданія палатъ, свиданія монарховъ, парады войскъ, маневры флота, полеты аэроплановъ и т. п. и какъ малы, незначущи кажутся простыя слова людей, выражающія обязательность для всякаго человка закона добра и истины, и какъ въ самомъ дл ничтожны первые и какъ неотразимо могущественны вторые.
* № 8.
Средство это такъ просто, такъ естественно, что люди, освободившиеся отъ заблужденiя борьбы насиліемъ съ насиліемъ, не могутъ и употребить его.
Спасенiе въ наше время никакъ не въ томъ, чтобы подъ звуки марсельезы или еще Польска не сгинла и т. п. собравъ толпу итти силою уничтожать поработителей и ихъ учрежденія или возстановлять ту или иную прежнюю Индію, Польшу и т. п., а только въ томъ, чтобы всякій человкъ, исповдуя свойственный душ человка и ставшій неизбжно обязательнымъ для нашего времени законъ любви ко всмъ людямъ, на всякое правительственное требованіе, основанное на насиліи и призывающее къ участiю въ немъ, отвчалъ какъ не можетъ иначе человкъ, исповдующій законъ любви, простымъ отказомъ, и не могу и не буду добровольно платить податей, п. ч. знаю, что вы употребляете ихъ на <зло>, на насилія убійства, не могу и никакой службой участвовать въ томъ дл зла, которое вы длаете, не могу быть ни тюремщикомъ, ни полицейскимъ, ли палачемъ, ни солдатомъ
[О РУГАТЕЛЬНЫХЪ ПИСЬМАХЪ.]
Въ послднее время я все чаще и чаще сталъ получать и получаю возбужденныя, озлобленныя до послдней степени противъ меня письма, образцы которыхъ прилагаю:
«Ты уподобился древнимъ гонителямъ церкви Божіей, какъ то: Іуд предателю, Деоклитіану, Максимильяну, Ироду, Симону Волхву, Нерону, Галерію, Арію, Юліану Отступнику и въ конц концовъ Антихристу. Вы вс враги Христа и его церкви, и какъ ихъ постигла за злыя дянія страшная участь, такъ и тебя, рабъ лукавый, постигнетъ такая страшная участь, вмст будете сидть у сатаны на рукахъ, въ тьм кромшной и въ огн неугасимомъ... Вдь тебя весь низшій классъ людей признаетъ антихристомъ, хорошо ли теб слушать такое названіе? Но что посялъ, то и жни... Сколько ослу не пиши, не убждай, не говори истины, онъ такъ наврное и останется до конца...» Или письмо къ моему сыну, адресованное мн: «Дти своего отца, когда вы заставите его молчать? Какъ онъ, подлый, старый лицемръ, англiйскій шпiонъ, сметъ писать противъ наказаній разбойниковъ? Ахъ, онъ подлый, гнусный кривляка, пустомеля, жидовскій лапсердакъ, англійская кляча! Смотрите, Богъ накажетъ васъ и вашего отца. Попомните! Щадятъ его люди, но не пощадитъ высшее судилище. Издохнетъ онъ, какъ змя въ навоз...» Или: «Демонъ, злой духъ. Я, когда былъ моложе (нын мн 59 лтъ), всегда смотрлъ на ваши сочиненія, какъ на злйшую мерзость, какъ на демонскую блевотину...
«И философія твоя есть повтореніе чужого Шопенгауера, Огюста Конта и Гартмана. Блядословію твоему нтъ конца, чмъ старе, тмъ глупе длаешься и зле»... Или: «Что ты, безумный мертвецъ, мелешь? «Нельзя молчать!», «Палачи» и все прочее, изданное заграницей. Ахъ, ты подлый лгунъ, лицемръ, англійскій прихвостинъ, жидовскій наймитъ! Чтобы тебя сожгли, да убили, желаю теб отъ души, гадкій, старый лгунъ, выдохшійся болтунъ, пустомеля».
«Издохнешь ты, врагъ церкви, и погибнетъ твоя память и тебя ожидаетъ смерть лютая, смерть гршнику люта, по глаголу псалмопвца, и будешь ты, какъ Iуда и вс гонители святой церкви, погибнетъ твоя память съ шумомъ. Пустилъ ты изъ устъ твоихъ богомерзкихъ ученіе на святую церковь, но все это возвратится на твою сдую главу, старую, сколько ты лтъ прожилъ - 81, и ума
Такихъ писемъ я получаю не мене одного въ недлю. Не говорю уже о присылаемыхъ мн вырзкахъ изъ газетъ, въ которыхъ также выражаются такія же недобрыя чувства. И письма, и статьи эти производить на меня очень тягостное впечатлніе. Не говоря ужъ о личномъ непріятномъ чувств быть предметомъ злыхъ чувствъ, я невольно и совершенно искренне сожалю о людяхъ, доведенныхъ какими-то странными, сложными, запутанными недоразумніями до такого несвойственнаго и самаго мучительнаго состоянія озлобленія противъ человка, не сдлавшаго имъ ничего дурного и совершенно невиновнаго въ томъ, въ чемъ его обвиняютъ.
Лучше всего объяснить установившееся въ извстномъ кругу это относительно меня и моей дятельности недоразумніе полученное мною третьяго дня письмо отъ человка, вроятно считающего себя моимъ сторонникомъ. Человкъ этотъ пишетъ мн, что онъ увидалъ вышедшую на дняхъ книжечку «Толстой о загробной жизни» и очень возмущенъ тмъ, что въ книжечк этой, по его мннію, приписываются мн несвойственныя и чуждыя мн понятія о Бог и загробной жизни. Тотъ, кто пишетъ мн, очевидно видитъ въ этой книжечк посягательство на мою главную заслугу, ту, что я отрицаю Бога и загробную жизнь, и совтуетъ мн противодйствовать этой клевет. Я досталъ книжечку и нашелъ въ ней, дйствительно, случайно высказанныя мною довольно неясно и неопредленно въ разговорахъ, письмахъ и дневникахъ мысли мои о жизни и смерти и о Бог. Очевидно, что тотъ мой корреспондентъ, который предупреждаетъ меня о взведенной на меня клевет, что я врю въ Бога и жизнь вчную, знаетъ и одобряетъ меня только въ той мр, въ которой онъ, судя по нападкамъ на меня духовенства, признаетъ меня безбожникомъ и атеистомъ. Тотъ же, кто печатаетъ книжечку, вроятно, думаетъ защитить меня отъ обвиненій въ безбожничеств напечатаніемъ случайно попавшихся ему выписокъ изъ писемъ, дневниковъ, разговоровъ, появлявшихся въ газетахъ. Сущность же моихъ взглядовъ очевидно неизвстна и ненужна ни тому, ни другому.
Такъ что явно, что о моей дятельности среди большой публики установилось въ послднее время очень странное недоразумніе. Одни считаютъ меня безбожникомъ и революціонеромъ и одобряютъ за эту мою воображаемую ими заслугу, другіе же, точно также считая меня отъявленнымъ безбожникомъ и революціонеромъ, не только не одобряютъ, но всячески проклинаютъ меня за то, въ чемъ я ни въ какомъ случа не могу быть повиненъ.
И потому мн очень хотлось бы просить и тхъ и другихъ, почему либо интересующихся мною, прежде чмъ судить обо мн, хоть сколько нибудь познакомиться съ тми мыслями о Бог и о жизни, которыя я, какъ умлъ, впродолженіи 30 лтъ старался высказывать въ моихъ писаніяхъ. Особенно прошу я объ этомъ тхъ людей, которые питаютъ ко мн враждебныя чувства, и не столько для себя прошу ихъ объ этомъ, сколько для нихъ самихъ, потому что и гршно и больно ненавидть и оскорблять стараго, готовящагося къ смерти человка за такія мысли и дла, въ которыхъ онъ совершенно невиновенъ.
Какіе бы не были мои недостатки, грхи - я знаю, что я полонъ ихъ, но плохъ я хотя и очень многимъ, но наврное уже не тмъ, въ чемъ упрекаютъ меня т мои кореспонденты, которые выражаютъ ко мн такія недобрыя чувства. Главный упрекъ ихъ всегда въ томъ, что я не врю въ Бога. Слушая этотъ упрекъ, я не могу не улыбаться. Не могу не улыбаться, потому что больше 30 лтъ я ничего другого не длалъ, какъ только старался, какъ умлъ, всми силами души убдить себя и другихъ людей въ томъ, что безъ Бога нтъ и не можетъ быть никакой, кром скотской и самой несчастной жизни, и что наша жизнь здсь есть только частица проявленія безконечной жизни. Тоже старался показать я и то, что великая истина эта открылась мн черезъ ученіе Христа.
Можно сказать, что я не такъ понимаю Бога и Христа, какъ понимаютъ Бога и Христа т, которые меня осуждаютъ, но говорить, что я безбожникъ, антихристъ, негодяй и т. п., нехорошо, не надо и мучительно для тхъ, кто говоритъ это и, говоря это, неизбжно испытываетъ очень тяжелое чувство. Нехорошо и не надо этого длать, потому что это прямо противно тому ученію, во имя котораго это длается; мучительно же, потому что ненависть есть одно изъ самыхъ мучительныхъ чувствъ, испытываемыхъ человкомъ.
Къ какому бы исповданію мы не принадлежали, какому бы Богу не вровали, мы вс (хотимъ мы этого или не хотимъ) мы вс не можемъ не признавать высшаго закона Бога любви и самого Бога не можемъ понимать иначе какъ всемірной любовью.