Том 7. О развитии революционных идей в России
Шрифт:
Manie indigne d'un gouvernement d'aller glaner apr`es les bourreaux d'un autre pays et achever les victimes.
De Gradschine on envoya Bakounine `a Olm"utz. On pr'etend qu'il va ^etre livr'e `a la Russie…
Qu'il aille donc dans les neiges de la Sib'erie, presser la main de ces vieillards glorieux, exil'es en 1826, qu'il aille, suivi de nos voeux, dans ce grand cimeti`ere russe o`u reposent tant de martyrs de notre cause.
Bakounine, succombant `a la fois avec la r'evolution allemande et allant en Sib'erie pour l'Allemagne, la veille peut-^etre d'une guerre avec la Russie, servira de gage et de preuve de cette sympathie qui existe entre les peuples de l'Occident et la minorit'e r'evolutionnaire en Russie.
Les travaux litt'eraires de M. Ivan Golovine ont 'et'e 'egalement appr'eci'es en France,en Allemagne, en Angleterre. Depuis la publication de
Expuls'e de Paris, apr`es le 13 juillet 1849, il poursuivit son activit'e en Suisse, en Angleterre, en Italie, vouant `a la ris'ee publique la camarilla de P'etersbourg qui bondit d'indignation, habitu'ee qu'elle est aux saluts et prosternations. Il d'enonce l''etroite politique, l'administration d'eprav'ee de la Russie, les hommes arri'er'es et m'ediocres qui meuvent cet immense, levier commencant au palais d'Hiver et finissant `a Kamtschatka, il montre avec piti'e au gouvernement r'etrograde de la r'epublique francaise son id'eal du Pouvoir fort, lui faisant honte de se mettre `a la remorque de l'absolutisme moscovite.
Ce fut lui, un Russe 'emigr'e, qui pr'esida `a Paris le club de la Fraternit'e des Peuples, lui, qui appel'e comme t'emoin, devant la Haute Cour de Bourges, trouva de nobles paroles pour la d'efense de la Pologne.
Notre ami Nicolas Sazonoff, expuls'e de France en 1849, a 'et'e un de» d'efenseurs les plus z'el'es de la d'emocratie dans la «Tribune des peuples» et dans la «R'eforme»
…L''emigration russe n'est qu'un germe, mais un germe contient souvent un grand avenir. L''emigration russe cro^itra, car son opportunit'e est 'evidente, car elle repr'esente non la haine ou le d'esespoir, mais l'amour du peuple russe et la foi dans son avenir.
<Прежде чем закончить, важно указать на зарождающийся и зреющий революционный элемент, будущность которого бесспорна.
Во все времена русские поселялись за границей. Жалованная грамота дворянству удостоверяла право, данное всему этому классу народа, и ни один из государей, до Николая, не думал это право оспаривать. Одни эмигрировали из политических соображений или личных счетов. Адмирал Чичагов, командовавший на Березине, и генерал граф Остерман-Толстой, победитель при Кульме, покинули родину. Н. Тургенев, один из участников заговора 14 декабря, остался во Франции, чтобы избежать наказания, к которому его приговорили. Другие поддались религиозным слияниям и стали последователями иезуитов.
Но это были лишь единичные случаи, которые не могли послужить к образованию ядра эмиграции за отсутствием общей идеи и цели для совместной деятельности.
Мы видим, как в течение десяти лет русские поселяются во Франции не только для того, чтобы жить вне родины или отдохнуть, но чтобы открыто протестовать против петербургского
Это факт, отнюдь, не случайный.
Эмиграция – первый признак готовящейся революции.
В России ей удивляются, к ней там не привыкли. И однако во всех странах, в начале реформ, когда мысль была слабой, а материальная сила неограниченной, люди твердых убеждений, питающие подлинную веру, но-настоящему преданные, находили себе убежище на чужбине, чтобы заставить оттуда услышать свой голос. Изгнание, добровольная ссылка сообщали их словам силу и необыкновенный вес, свидетельствуя о серьезности их убеждений.
Мы уверены, что пришла пора России выразить во всеуслышание свою мысль. Возможно ли это в самой России? Есть ли там почва, где мог бы действовать свободный человек без печальных компромиссов? Деспотизм усиливается, мысль, скованная двойной цензурой, не может более шевельнуться. Надобно молчать или притворяться: надобно говорить намеками, полусловами, шептать на ухо, когда и звука трубы «было бы мало, чтобы пробудить спящих.
Пора нам отвести от себя упрек в том, что наше страдание пассивно. Русские многое вынесли, ибо были молоды, ибо ничто не созрело ни внутри страны, ни вне ее. Это время проходит. Нельзя принудить людей молчать, разве только у них самих нет властной потребности высказаться или их мысль немощна. Невозможно укротить возмужавшую мысль, сильную волю. Если они не уничтожают препятствие, то ускользают от преследований. Подавляемые с одной стороны, они возникают с другой.
Таким образом, в настоящее время эмиграция является наиболее значительным актом противодействия, какое только возможно для русского. Правительство хорошо это поняло. Оно с трудом верило, чтобы люди, будучи вызваны обратно, имели смелость ослушаться, имели мужество отказаться от своей родины и своего достояния. Отказ Ивана Головина возвратиться так поразил императора, что в ответ он обнародовал невероятный указ о паспортах. Однако Бакунин поступил таким же образом в Швейцарии. Оба отказывались от обеспеченного положения в России, от блестящего будущего. Раздраженное этим правительство приговорило их при посредстве правительствующего сената к каторжным работам – каре чрезмерной, нелепой и неслыханной, ибо она применялась к неявившимся на суд, за то, что они не явились на суд!
Именно царизму принадлежит эта блестящая выдумка – карать подобным образом людей за то, что они предпочитают жить под таким-то градусом широты и долготы, а не под другим.
Эмигранты не остались бездеятельными.
Бакунин, глубокий мыслитель, пылкий пропагандист, был одним из самых смелых социалистов задолго до революции 24 февраля. Русский артиллерийский офицер, он оставил пушку для изучения философии, а несколько лет спустя покинул абстрактную философию для философии конкретной – социализма. Бакунин не мог удовлетвориться философским квиетизмом, которым так сильно увлекались берлинские профессора. Он принадлежал к числу первых, кто протестовал в Германии (в журнале Руге) против этого бегства в сферы абсолюта, против этого бесчеловечного и бессердечного уклонения от всякого участия в горестях и тяготах современного человека, против этих людей, замкнувшихся в равнодушном подчинении роковой необходимости, ими же самими выдуманной. Бакунин не видел другого средства уничтожить противоречие между мыслью и делом, кроме борьбы; он стал революционером.