Тощий Мемед
Шрифт:
— В этих горах много разбойников, — продолжал он, — но до этого дня ни один разбойник не грабил дом Керимоглу. Если ты намерен делать это, делай!
Мемед и Джаббар готовы были сквозь землю провалиться. Оба пылали от негодования.
— Я не такой, как все.
Керимоглу не дрогнул. Он был спокоен так же, как стояк его шатра.
— Сначала принеси деньги, — приказал Дурду.
Реджеп Чавуш и Хорали встали вместе со всеми, но потом снова сели и издали следили за происходящим. В глазах Реджепа таилась улыбка.
Керимоглу
В другой половине шатра громко плакали женщины, Дети.
— Послушай, ага, ты хозяин над кибитками племени Сачыкаралы, но не надо мной. Здесь, в этих горах, распоряжаюсь я! — Он обернулся к Гюдюкоглу: — Иди сагой и принеси все его деньги. Сними золото с женщин. Понял?
— Понял, паша.
Пытать и отбирать деньги во время налета было одной из обязанностей Гюдюкоглу. И он был виртуозом в этом деле. После того как Гюдюкоглу обыскивал дом, не оставалось ни одного куруша. Обирал все дочиста.
Гюдюкоглу обрадовался. Он взял Керимоглу за руку и потянул:
— Пойдем, Керимоглу. Покажи, где лежат твои денежки. Или я тебе покажу где раки зимуют!
— Керимоглу, слушай, — сказал Дурду, — или отдашь нам все до последнего, или…
У входа в шатер столпились дети и женщины.
— А ну по домам! — закричал на них Дурду. — Скоро очередь дойдет и до вас.
Керимоглу стал искать глазами Джаббара и Мемеда. Они стояли сзади. Обернувшись, он встретился взглядом с Мемедом. Мемед опустил глаза. Керимоглу перевел взгляд на Джаббара. В глазах Керимоглу блеснули слезы обиды. «Так-то вы меня отблагодарили?» Керимоглу повернулся к ним спиной и пошел впереди Гюдюкоглу. Он подошел к группе плачущих женщин и сделал знак одной из них:
— Открой сундук и отдай этому человеку все деньги. Снимите с себя все золотые вещи, браслеты, кольца и отдайте их мне, — приказал он.
Керимоглу было ясно: Дурду решил отнять у него все до последнего гроша. Поэтому все, что имелось в шатре, он должен был передать Дурду собственными руками.
Гюдюкоглу вручил Дурду пачку денег, мешочек с золотом, а Керимоглу — снятые с женщин кольца, браслеты, ожерелья и расшитые золотом головные уборы.
— Это все? Ничего не осталось? — спросил Дурду.
— Ничего, — решительно ответил Гюдюкоглу.
Обычно в таких случаях Гюдюкоглу говорил: «Осталось, паша», отправлялся и приносил еще золотую или бумажную лиру. Он обшаривал дом по десять-двадцать раз и приносил все, что можно было найти. И только после этого делал жест, обозначающий, что теперь уже ничего не осталось. Гюдюкоглу узнавал по лицу тех, кого он грабил, осталось ли что-нибудь еще или нет, и никогда не ошибался.
— Ты умный человек, Керимоглу, — сказал Дурду, — ты правильно сделал, что отдал все собственными руками. Все равно мы отобрали бы силой. Многих
Керимоглу окаменел. Лицо его побледнело. Губы дрожали.
А Дурду снова загремел:
— У Шалого Дурду есть одна привычка. Другие разбойники этого не делают. Знаешь какая?
Керимоглу молчал.
Дурду продолжал:
— Когда Шалый Дурду кого-нибудь грабит, он снимает все. Раздевайся!
Керимоглу не шевельнулся.
— Раздевайся, тебе говорю!
Керимоглу стоял все так же неподвижно.
Дурду рассвирепел. Он подошел к Керимоглу и наотмашь ударил его по лицу. Потом несколько раз ударил прикладом в грудь… Керимоглу покачнулся и упал. Дурду ударил его еще раз.
— Раздевайся!
— Не делай этого со мной, Дурду… — сказал Керимоглу. — До сегодняшнего дня никто не нападал на дом Керимоглу. Это тебе так не пройдет!
Его слова привели Дурду в бешенство. Он начал пинать старика ногами. Керимоглу только повторял:
— Это тебе даром не пройдет…
— Я знаю, что не пройдет! — кричал Дурду. — Поэтому я и раздену тебя. Тогда хоть скажут, что Шалый Дурду снял штаны с Керимоглу!
К ним подбежало несколько женщин. Одна из них с криком бросилась к Керимоглу. Гюдюкоглу оторвал ее от Керимоглу и отшвырнул в сторону.
— Если сам не разденешься догола, я тебя убью! — орал Дурду.
Женщины кричали в голос.
— Не делай этого на глазах детей, семьи… — стонал Керимоглу.
На какую-то долю секунды глаза его встретились с глазами Мемеда, который застыл на месте и только дрожал. Старик умоляюще смотрел на него. Мемеда словно обожгло. В глазах его снова вспыхнули злые огоньки. Он взглянул на Джаббара. Тот кусал губы.
— Не делай этого, Дурду! — продолжал умолять Керимоглу.
— Раздевайся!.. — кричал Дурду.
Он приставил дуло ружья ко рту Керимоглу.
— Раздевайся!
Вдруг Мемед выскочил из шатра.
— Стой, Шалый Дурду! Или я уложу тебя на месте!
Затем послышался насмешливый голос Джаббара.
— Не шевелись, Дурду! Отпусти его. Не то застрелю. Мы с тобой друзья, и мне не хотелось бы быть причиной твоей смерти.
— Не хотелось бы, чтобы ты умер по нашей вине, — повторил Мемед.
Дурду не ожидал этого. Он растерялся.
— Значит, так?..
Он поднял ружье и два раза выстрелил в воздух.
Сумерки сгущались.
— Так не стреляют, — сказал Мемед, и две пули просвистели над ухом Дурду.
— Оставь его. Хватит, поиздевался. Оставь его и уходи!
— Ах вот как, Тощий Мемед?..
— Оставь его и выйди из шатра.
— Пошли, — сказал Дурду разбойникам и еще раз пнул ногой Керимоглу.
Выйдя из шатра, Шалый увидел Тощего Мемеда, залегшего в овраге.
— Будь ты проклят, Тощий Мемед! Будь проклят и ты, Джаббар! — крикнул Дурду.
Последним из шатра вышел Реджеп Чавуш.