Тощий Мемед
Шрифт:
— Спасибо! Спасибо, братцы, — крикнул Хасан вслед удаляющимся разбойникам. — Будьте счастливы! Да выведет вас аллах из этих гор и соединит вас с любимыми!
Друзья пошли своей дорогой, то и дело оборачиваясь назад и благословляя своего избавителя.
Разбойники уже скрылись из виду, а Хасан все плакал.
— Хватит, Хасан, — сказал Али. — Успокойся!
— Сколько на свете хороших людей! Взять хотя бы этого парня-разбойника! Если бы не он, тот детина отобрал бы у нас деньги.
— Не отобрал бы…
—
— А что делать?
— Даже если всю равнину Чанаклы отдадут мне, даже если путь наш удлинится не на два дня, а на два месяца, Я все равно не пойду через нее.
— Если так, то давай как следует отдохнем. Больше по дороге не пойдем. Будем осторожно передвигаться по обочинам.
Они присели.
А тем временем Мемед говорил своим спутникам:
— Отобрать у них деньги значило убить их. Им не так страшно умереть, как потерять заработанные деньги.
— А тот, высокий, как он умолял, чтобы его убили, — добавил Джаббар.
— Да, кто знает, какие надежды они возлагали на свой заработок?..
— Целых шесть лет его ждала невеста!
— Если бы они пошли через Чанаклы, Шалый Дурду непременно ограбил бы их.
— Прямо беда, что по свету ходит этот Шалый! — не вытерпел Джаббар.
Мемед, Джаббар и Реджеп вернулись туда, где укрывались раньше. У Реджепа болела шея, и он был безучастен ко всему происходящему.
— Со мной творится что-то неладное, ребята, — сказал Реджеп. — Сердце леденеет, какой-то озноб… Если я умру… — Тут он замолк, будто пожалел, что произнес эти слова.
— Из-за такой раны ничего с тобой не случится, — утешал его Мемед.
— Ложись, поспи немного, — посоветовал Джаббар.
Реджеп закрыл глаза, стараясь уснуть.
Прошло немного времени. Мемед подошел к Джаббару, словно хотел сообщить ему какую-то тайну:
— Мы ведь теперь с тобой братья?
— Кто же в этом сомневается! — радостно воскликнул Джаббар.
— Ох, Джаббар, места себе не найду… Сердце как в огне горит!
— Говори, брат, может, вместе что-нибудь придумаем.
— Много месяцев прошло с тех пор, как я это сделал. Теперь известно, что я ранил Абди-агу и что он не умер. Но что с Хатче? С матерью? Так хочется узнать… Все время гонялись с этим Дурду, бесконечные грабежи, схватки… Так и не мог выбрать время разузнать о них…
— Пойдем в деревню и узнаем. Чего ты волнуешься?
— Этот гяур не умер. Он наверняка сделал что-нибудь с Хатче. Нехорошо у меня на душе. Болит… Сердце мне говорит: «Не жди, Мемед, иди в деревню».
— Вот заживет рана у Реджепа и пойдем.
— Сердце не велит ждать, брат Джаббар.
XIII
На равнину привели его с гор,
На
Передай мой привет младшей дочери бея,
Поднимись на вершину, рукой мне махни.
Кликни гору Нукраг, а Офун даст ответ.
Жир орлиный спасет от болезней и бед.
Видишь, бей, я у ног твоих, я умоляю,
Поднимись на вершину, рукой мне махни.
Ираз было двадцать лет, когда она осталась вдовой с девятимесячным ребенком на руках. Она очень любила своего мужа.
— Да накажет меня аллах, если я выйду замуж после смерти Хусейна, — поклялась Ираз над его прахом.
Она сдержала свое слово и не вышла замуж.
После смерти мужа Ираз поручила смотреть за ребенком родственнице, а сама принялась пахать землю, которую не успел вспахать муж. За месяц она все сделала и засеяла свой участок.
Настало лето, и она сама собрала урожай. Ираз была сильная, здоровая женщина. Никто не слышал от нее слова жалобы. Часто брала она ребенка на руки и, играя с ним, ходила по деревне.
— Разве мой ребенок не вырастет, если на него не посмотрят дядюшки? — говорила она.
Но вот старший из дядей посватался к Ираз.
— Не пойду я замуж, — ответила Ираз. — Не допущу, чтобы в постели моего Хусейна спал другой мужчина. Если даже до светопреставления доживу, все равно не выйду.
— Ираз, — говорили ей, — он же брат твоего мужа. Он не чужой тебе. И дядя твоего сына. Ребенок будет любить его, как родного отца.
Но Ираз не соглашалась.
Деверь возненавидел Ираз и отобрал у нее землю, которая осталась ей от Хусейна. По правде говоря, он не имел никакого права на эту землю.
После смерти отца три брата поровну разделили землю. И одна часть досталась мужу Ираз — Хусейну.
Как теперь быть? Ираз молода, неопытна, не знает, куда и кому жаловаться.
Ираз так и осталась без земли. Но она не унывала.
— Разве мой ребенок не вырастет, если его дяди так жестоко поступают с ним? Разве мой Рыза не вырастет? Разве не вырастет он без земли?
Летом она батрачила, зимой работала в домах богатых людей. Она ни минуты не сидела сложа руки. Ребенок у нес всегда был чистенький и здоровый, а Ираз все время напевала, но ее песня была похожа на плач.
— Мой сиротинушка, разве он не вырастет?
И вот он вырос.
Почему они так бедны? Почему у них нет земли? Рыза почти каждый день спрашивал об этом мать, крестьян. В его душу запала печальная песня, песня о страданиях и горе матери, о ее тяжелой судьбе и несгибаемой воле. «Разве моя крошка не вырастет?»