Тощий Мемед
Шрифт:
— Молодцы! Это мне нравится! Я бы хотел остаться с вами! — сказал он.
— Оставайся, Реджеп Чавуш! — крикнул Мемед.
— Значит, и ты с ними? — повернулся Дурду к Реджепу.
— Да, с ними, — спокойно ответил Реджеп,
— Будь ты проклят! — сказал Дурду.
Дурду со своими друзьями расположился метрах в пятидесяти от оврага. Лежа на земле, он крикнул:
— Беритесь, ребята, за оружие. Сегодня решается, жить нам или умереть.
Шесть человек разом начали стрелять. Мемед и
— Ступай своей дорогой, Дурду! Не дури! — крикнул Мемед.
— Или вы, или я!.. — отвечал Дурду.
— Дурду, послушай, ступай своим путем, — раздался голос Реджепа. — Не приставай к ребятам. Ты накликал на себя беду тем, что тронул Керимоглу. Племя Сачыкаралы уже знает об этом. Скоро они прочешут горы. Да так, что и блоха не проскочит. Иди своей дорогой!
— Иди своей дорогой, — повторил Мемед.
— Мы не хотим быть причиной твоей гибели. Иди своим путем… — кричал Джаббар.
Стрельба прекратилась.
— Уходят, сволочи. Идут делить деньги Керимоглу, — сказал Джаббар.
— Пусть уходят. Племя Сачыкаралы им покажет. Им это так не пройдет. Скоро придут люди из племени Сачыкаралы… Если это тот самый Керимоглу, им несдобровать, — сказал Реджеп Чавуш.
— Ну что мы скажем Керимоглу? Как мы посмотрим ему в глаза? — спросил Мемед.
— Он нам сделал добро, а мы ему чем ответили? Ну что мы ему скажем? Это, мол, называют у нас мужеством! Сказать ему, что мы так раздеваем людей? Лучше уж не показываться ему на глаза, — решил Джаббар.
И все же, выйдя из оврага, они направились прямо к шатрам. Оттуда доносился шум, женский плач и крики. Заглянув в шатер, они увидели, как несколько женщин, нагнув голову Керимоглу над тазом, смывали кровь. При этом все громко причитали.
— Керимоглу-ага, — сказал Мемед.
Все головы обернулись к нему.
Рассудок подсказывал Мемеду, что надо бежать. Но бежать он не мог.
— Не сердись, — сказал Мемед. — Мы не думали, что так получится.
И тут он повернулся и побежал.
— Постой, — кричал ему вслед Керимоглу, — куда же ты без ужина? Постой…
Мемед подбежал к Джаббару:
— Вставай, пойдем. Я не могу больше оставаться здесь. Мне тяжело…
— Что поделаешь, так случилось… — поднимаясь, сказал Джаббар.
— Мы должны были убить Шалого, — вздохнул Мемед.
— Его не так легко убить, Мемед. Это такая тварь! Разве я его бы так выпустил…
— Чтобы он сделал, если бы получил пулю в лоб?
— Пуля его не берет. Я никогда не встречал таких людей.
— В этом человеке что-то есть. Что бы он ни делал, ему все сходит с рук. Другой и дня не прожил бы… В нем что-то есть. Хорошо, что мы расстались с ним. Но какой отчаянный человек! Он каждую минуту идет
— Это меня и пугало! Поэтому я и не убил его. Иначе… — покачал головой Мемед.
— Как бы там ни было, есть в нем что-то! — сказал Джаббар.
— Давай поспим, — предложил Али.
— Зачем? Идти осталось немного. К обеду будем в деревне, — возразил Хасан. — Переночуешь у нас, а утром ты отправишься в путь и к ужину будешь уже дома.
Али был высокий и такой худой, что, казалось, дунешь на него, и он упадет.
— Куда мы пойдем, когда ни зги не видно. Переспим лучше здесь. Ведь до утра осталось всего час или два.
— Я ни минуты не могу ждать, — рассердился Хасан. — Вот уже четыре года я не был дома.
— И я тоже, но…
— Тогда что же ты?.. — в недоумении спросил Хасан.
— Устал.
— Здесь есть родник. Пойди умойся, и вся усталость пройдет.
— Нет, от холодной воды еще хуже, — сказал Али.
— От нашей воды?.. Да разве где-нибудь есть еще такая вода!? Холодная, как лед, бьет ключом из-под земли, клокочет, бурлит, белая, как молоко… Раньше здесь, над родником, рос огромный чинар. Я сам его видел, своими глазами… Как-то лил дождь. Небо почернело от туч. Вдруг загрохотало, и молния как ударит — прямо в чинар… Он превратился в пепел. Клянусь аллахом, в пепел… И вот следа от него не осталось!
— Три года моя мать плачет одна, — перебил его Али. — Теперь я возвращаюсь с деньгами.
Всю дорогу Али повторял эту фразу, не переставив в ней ни слова. Он без конца рассказывал, с каким трудом достались ему заработанные деньги и как он собирается их истратить. Потом Хасан и Али замолчали, но скоро опять начали каждый о своем. Хасан рассказывал о деревне, о детях, о чинаре, который превратился в пепел, о Чукурове и о своем хозяине. А у Али на уме было совсем другое.
— Двести лир я отдам родителям невесты и увезу ее к себе домой. Куплю им еще пару волов. Матери закажу теплую кофту. Бедная, она все время мерзнет. Потом сменю крышу — старая протекает, — чтобы любой дождь выдержала. Крыша стала совсем дырявая, черт ее побери.
— Да, нужно сменить! Нет ничего хуже дырявой крыши.
— Я чуть не погиб на Чукурове. Прямо сгорел весь. Человек там поджаривается, как на вертеле. Туда бы только гяуров! Я больше не останусь! Малярией заболел в эту зиму, теперь придется помучиться.
— У меня тоже малярия, — заметил Хасан.
— На Чукурове я мучился только потому, что нужно было накопить денег для женитьбы, купить пару волов и справить матери теплую кофту. А то я бы не вытерпел.
— Да, вытерпеть трудно. Если мы будем так идти, то доберемся до дому только завтра к полудню.