Тощий Мемед
Шрифт:
— Не будем продавать своих коров!
— Нас никто не будет угнетать!
— Куда захотим, туда и пойдем!
— Каждый сможет позвать к себе гостей!
— Сбудется заветное желание каждого…
— Сами себе будем хозяева…
— Тощий Мемед!
— Ага горел с треском!
— Вместе с Абди-агой сгорела большая деревня!
— Вся Чукурова дрожит от страха!
— Вот какой наш Тощий Мемед!
— Хатче выпустят из тюрьмы!
— Все пять деревень устроят праздник!
— Наш
— Мы все отпразднуем свадьбу Тощего Мемеда!
Два дня и две ночи люди радовались; непрерывно раздавались звуки зурны, гремели барабаны. Крестьяне других четырех деревень тоже веселились. Оттуда доносились глухие удары в барабан. По ночам поросшая колючим кустарником равнина ярко освещалась. Веселье, казалось, передавалось земле, камням, воде, деревьям…
В доме Дурмуша Али собрались уважаемые люди из пяти деревень. Все они то с недоверием и страхом, то с восхищением и любовью смотрели на Мемеда.
— Кое-кто из вас уже начал пахать свою землю, но многие еще не начинали, — сказал Мемед собравшимся. — У меня есть просьба.
Все закричали хором;
— Говори, Мемед, мы все сделаем!
— Почему перед тем, как пахать, вы не догадаетесь поджечь колючки?
— Нам и в голову это не приходило! — раздалось несколько голосов.
— Ведь если сначала сжечь колючки, пахать будет легче. Не так ли? — спросил Мемед.
— Конечно, легче! — закричали крестьяне. — Сначала сожжем колючки, а потом будем пахать.
Мемед встал, надел патронташ, взял винтовку и вышел из дома. За ним последовали крестьяне.
— На поле, заросшее колючками! — крикнул Лысый Мыстык. — Зурны, барабаны тоже туда…
— Отныне колючки не будут колоть ноги пахарей и волов, — сказал Дурмуш Али.
Крестьяне пошли в поле. Впереди всех шагал Мемед. Голова его была высоко поднята, глаза прищурены. За Мемедом шел Джаббар, за ним — крестьяне. Женщины и дети забрались на крыши домов, чтобы посмотреть на Мемеда. Звуки зурны и барабана умолкли. Воцарилась тишина.
Люди вышли из деревни и направились к полю с колючками. С гор дул осенний ветер.
Пройдя немного, Мемед остановился и задумался. Крестьяне с нетерпением ждали, что будет дальше. Мемед оглянулся. Перед ним раскинулась белоснежная равнина, заросшая колючками. Иногда раздавался треск. Эго под тяжестью маленьких улиток трещали, пригибаясь к земле, ветки кустарника.
— Джаббар! — тихо окликнул Мемед.
Раздвигая колючки, Джаббар подошел к нему.
— Что, брат?
— Эх, если бы не было колючек в ту пору, когда я ходил за плугом!
Джаббар улыбнулся.
Кое-кто из крестьян уже начал срезать кусты и собирать их в одно место. К ним присоединились и остальные. Через некоторое время выросла большая куча колючек.
— Хватит! — крикнул Дурмуш Али.
Он вытащил
Крестьяне стояли полукругом возле огромного костра и смотрели на огонь Вскоре огонь перебросился на равнину. Запела зурна, загремел барабан, послышались песни и восторженные крики. Казалось, радость летела по равнине вместе с огнем. Песни сменялись танцами, танцы — песнями. Мелькали красные, зеленые, голубые платья женщин и девушек. Джаббар палил из винтовки в воздух.
До захода солнца Мемед молча бродил по полю.
Порывистый ветер гнал огромные языки пламени по равнине. Там, где прошел шквал огня, лежали обуглившиеся колючки.
Огонь катился на запад, вслед за уходящим солнцем. Горящие колючки трещали, пели, словно птицы.
Таким же медленным, тяжелым шагом, каким он шел на поле, Мемед отправился в деревню. Все двинулись за ним.
За ночь огонь охватил большую территорию, от холма Кыналытепе до Йылдызтепе, от родника до Кабаача, а затем перебросился и в другие деревни, вплоть до Чюрюкчинара.
Равнина на многие километры была озарена ярким светом.
Вдруг на горе Алидаг вспыхнул большой огненный шар. Вершина Алидага осветилась, словно был день. Все были удивлены. Впервые на Алидаге был огонь.
В это время к Мемеду подошли семеро крестьян. Это были лжесвидетели.
— Что ж, говорите, — сказал Мемед.
— Да, мы виноваты… — пробормотали они. — Нас заставили силой, Мемед.
— Знаю.
Мужчины опустили головы и отошли в сторону. На глазах у них выступили слезы.
От всего перенесенного за день Мемед до утра не мог сомкнуть глаз. Горе Хатче болью отзывалось в его душе.
Новое яркое солнце взошло над деревней Деирменолук. День выдался ясный. Деревня словно пробудилась после радостного сна. Необычными выглядели в лучах утреннего солнца и деревья.
На равнине догорал кустарник. Еще вчера белая, она сегодня стала сплошь черной.
Кто-то заметил на дороге Хромого Али. Мемед остановился и подождал, пока он приблизится. С трудом волоча хромую ногу, Али подошел к Мемеду.
Мемед взял его руку и погладил. Хромой Али обливался потом и прерывисто дышал. Они молча стояли друг перед другом. Осунувшееся, побледневшее лицо Хромого Али было усеяно морщинками. За несколько дней он постарел так, будто прошло пятнадцать лет.
— Что с тобой, Али-ага? Ты плохо выглядишь.
— Не спрашивай, — ответил Хромой Али.
— Плохие вести?
Али еще больше побледнел, руки у него задрожали.
— Лучше не спрашивай.
— Не пугай меня, Али-ага!
— Что случилось, того не воротишь. Сердце мое чуяло, — тихо простонал Хромой Али.