Товарищ "Чума" 5
Шрифт:
— Наличие задатка — не означает бесспорного получения дара! — возбуждённо перебил меня Бомбадил. — Он перейдёт кому-нибудь одному и только после смерти носителя…
— А он не умер, — добавил я, — и дар не утратил. И одарил им всех своих дочерей… А это означает только одно…
— Дар не делится на части! — уловив мою мысль, нервно воскликнул Том. — Или ему как-то удалось это провернуть… Вот что, брат Чума, ты лучше на эту тему больше не распространяйся! — неожиданно произнёс он. — Слишком у многих, даже старых ведьм, которые постарше даже фрау Аденауэр будут, от такой информации может основательно в голове «подгореть»! Плодить
— А смысл — мне же неизвестно ничего?
— Это ты точно знаешь, что ничего об этом не знаешь, — усмехнулся Том. — А у кого-то может сложиться совсем другое мнение…
— Что я просто скрываю эту тайну от всех? — Логика была простой, мне даже усилий не пришлось прикладывать, чтобы продолжить мысль рыжего ведьмака.
— Именно, брат Чума! Именно! Так что ты лучше молчи! — повторил он своё предупреждение, ты не настолько еще силён, чтобы просто отмахнуться от этих старых перечниц… Они порвут тебя на лоскуты, чтобы стать обладателем твоего секрета, ответа на который ты не знаешь.
— А Вечный Скиталец? Он насколько силён? Можно вообще с ним как-нибудь встретиться? — закидал я Бомбадила вопросами.
— Никто этого не знает — он весьма скрытен, — ответил шотландец, — но связываться с ним не решается никто. Ходят слухи, что лет пятьсот назад его пытался привести к повиновению какой-то из ковенов ведьм Брандербуржского курфюршества[3]. О, это были воистину тёмные времена, когда в мутной воде ловилась крупная рыба. Святая инквизиция еще не набрала тех оборотов по прореживанию нашего поголовья… Одним словом, никого из ковена никто больше не видел. Он перестал существовать, а на Вечного Странника никто больше не смел посягать. Он так ни к кому и не присоединился, он — сам по себе… Но время от времени его удаётся случайно встретить — земля круглая, брат Чума.
Пока мы трепались, секретарь Хорста успел смотаться в ближайший к институту пивнуху — кнайпе, и уже топал назад, нагруженный под завязку пивными бутылками.
— Выходит, Хорст его за пивом послал, что ли? — весело хохотнул Бомбадил, наблюдая за ухищрениями субтильного оберштурмбаннфюрера не грохнуть свою поклажу о мостовую. — Принимаем голубчика? — поинтересовался он у меня, накидывая на автомобиль, в котором мы сидели, полог невидимости.
А перед этим он еще обработал наше транспортное средство примитивной печатью, отвлекающей внимание немногочисленных прохожих. И они просто скользили тусклыми взглядами по окружающему пространству, ничего не замечая. Даже того, что стоящая у обочины машина вдруг исчезла, как мгновением позже исчез поравнявшийся с ней нацист — операция по освобождению деда перешла в свою решающую фазу.
[1] Мартин Лютер (монашеское имя — Августин,1483–1546) — немецкий христианский богослов, бывший католический монах-августинец, инициатор Реформации, ведущий переводчик Библии на немецкий язык. Ключевой создатель протестантизма, именем которого названо одно из его крупнейших направлений — лютеранство. Один из создателей немецкого литературного языка.
[2] Ordnung muss sein unter den Leuten (в оригинале — «Ordnung muss se?n unter den Leuten») Слово «Ordnung» было употреблено им в смысле «свод законов (правил), дарованных человеку Богом», поэтому фразу следует понимать как «Взаимоотношения между людьми должны основываться на Божьих законах (правилах)» или, более
[3] Маркграфство Бранденбург (нем. Markgrafschaft Brandenburg) — одно из наиболее значительных княжеств в Священной Римской империи, существовавшее с 1157 года вплоть до ликвидации Германо-римской империи в 1806 году. Правящие Бранденбургом маркграфы по Золотой булле 1356 года получили престижный титул курфюрстов, наделявший их правом голоса на выборах императора Священной Римской империи, после чего государство называлось курфюршеством Бранденбург (нем. Kurfurstentum Brandenburg).
Глава 19
Фриц так ничего и не понял, когда его, словно беззубого щенка, за шкирку затащил в машину Бомбадил, осчастливив нациста печатью беспрекословного подчинения. Эсэсовец, так ничего и не догнав, замер, уставившись в одну точку и тупо лупая глазами. Однако, даже после всего с ним произошедшего, он не уронил ни одной пивной бутылки, которые продолжал судорожно прижимать к груди.
Я едва успел перехватить руку Тома, который явно собирался свернуть немцу башку — уловить его намерения мне не составило труда, да и окрас ауры это подтверждал:
— Стой! Печать «доппеля» работает только на живом «материале»! Иначе все усилия пойдут прахом!
— Извини, не знал… — Бомбадил неохотно убрал свою огромную руку с макушки эсэсовца. — Пусть поживет еще немного чертов Kraut[1].
Ждать долго не пришлось, буквально через пару минут светящийся изумрудный конструкт выскочил из тела немца и внедрился в меня. Легкое головокружение, секундная потеря ориентации, и магическая копия крепкого телом Удо фон Штаде стремительно схуднула, потеряв едва ли не половину своего объема.
Форма майора обвисла и стала мне велика, как будто я неожиданно стал поклонником модного в моём родном времени стиля «оверсайз» в одежде. И со зрением у меня тоже наметились явные проблемы — все окружающие меня предметы расплылись и стали нечеткими. Этот фриц ведь еще и близоруким очкариком оказался ко всему тому же.
Я протянул руку, снял с него очки и привычным движением нацепил их себе на нос — колдовская формула, наконец, полностью адаптировала меня под этого нацистского утырка, внедрив в меня его поведенческие инстинкты, привычки и часть памяти. Теперь я уже прекрасно знал, как меня… (вернее его) зовут — Матиас Гренц. И он действительно являлся личным секретарём-«ординарцем» профессора Волли Хорста, а также его бессменным ассистентом в большинстве бесчеловечных опытов над людьми. Я уже постепенно привык к действию «доппеля», научившись успешно разделять собственное сознание и «модели», привнесенные в мой мозг печатью двойника.
— О! — заметив изменения, произошедшие со мной, обрадовано воскликнул Том. — Неплохо получилось!
— Скажешь тоже! Неплохо… — оттопырив нижнюю губу, презрительно фыркнул я (вот и привычки фрица проявились). — Отлично — просто один в один!
— А ты чего ждешь? — Перевел взгляд на эсэсовца Бомбадил. — Раздевайся! Да побыстрее!
Когда Гренц разделся до исподнего, аккуратно сложив форму стопочкой на переднее пассажирское сидение (вот же грёбаный орднунг — фриц даже под внушением Тома, не изменил своим педантским привычкам), весёлый рыжеволосый Жердяй[2] одним ловким движением руки свернул нацисту шею, словно тщедушному курёнку. Только хрящи в шейных позвонках громко хрупнули.