Трафальгар. Люди, сражение, шторм
Шрифт:
Канониры «Альхесираса» также причиняли не меньший вред своему противнику. Адмирал Магон был одет в свою лучшую форму, через плечо была перекинута позолоченная портупея, которой наградили его испанцы в 1798 году в благодарность за благополучное эскортирование двух судов, перевозивших ценности из Америки. Перед началом сражения он пообещал отдать её тому, кто первым взойдет на борт неприятельского корабля. Адмирал приказал барабанщикам подать сигнал к атаке. Члены абордажной партии под водительством лейтенанта Гийома Вердро ринулись вперед, прикрываемые огнем солдат 1-го Швейцарского полка и морских пехотинцев 20-го полка.
Им выпал шанс превратить морской бой в рукопашную схватку, к которой экипаж «Альхесираса» усердно готовился.
Тем временем испанский корабль «Монарка», оправившись, вновь перешел к активным действиям и занял опасную для «Тоннанта» позицию по его левому крамболу. С этой позиции он произвел залп, который разорвал пополам четырнадцатилетнего мичмана Уильяма Брауна и снес фор-стеньгу и грота-рей «Тоннанта». На баке Бенджамин Клемент понял, что «Плютон» находится в позиции, с которой он может произвести продольный залп по «Тоннанту». С «Плютона» капитан Космао рассматривал «Тоннант», корабль, которым он когда-то командовал. У него была возможность захватить его — и Клемент это ясно понимал: "Оценив ситуацию, в которой мы оказались, я помчался на корму, чтобы проинформировать капитана Тайлера, и узнал там, что его отнесли вниз раненным". Первый лейтенант Джон Бедфорд принял командование и сказал Клементу, что он послал за оставшимися офицерами для обсуждения того, какие действия следует предпринять. В это время подошел второй лейтенант Чарльз Беннетт и они втроем "согласились на том, что на корме следует сдерживать атакующих, а бак займется теми джентльменами, что по носу".
Чарльз Тайлер был ранен в бедро, и, хотя он и не потерял сознания, стоять не мог. Стрелки «Альхесираса» преуспели в очистке квартердека и полуюта «Тоннанта», и 18-фунтовые карронады стояли покинутыми, а уцелевшие морпехи искали укрытия. Из трех их сержантов двое были убиты. Клемент вернулся на бак, распределяя по мере возможности орудия против «Монарки» и «Плютона». Одно из ядер «Тоннанта» пронзило корпус в районе орлопдека: деревянные обломки ударили в голову лежавшего на тюфяке капитана Перно и убили хирурга. Перно на время ослеп, а потом чуть не задохнулся от тяжести дюжины тел, упавших на него. Затем его перевязали и перенесли в офицерскую каюту.
Находившийся впереди «Фугё» получил значительные повреждения во время продолжительной дуэли сначала с «Белайлом», а затем с «Марсом» и «Ройал-Сувереном». Его бизань-мачта была сбита, а паруса и такелаж свисали в беспорядке с бортов корабля. На полуюте и кормовой галерее разгорался пожар, причиненный попаданием горящих пыжей на упавшие паруса. Люди Пьера Серво, который, будучи профосом, то есть главным корабельным полицейским, отвечал и за борьбу с пожаром, "прилагали все усилия к тушению пожара, несмотря на град ядер, и орудовали топорами, отрубая и выбрасывая за борт переплетенные свисающие снасти и куски рангоута". Обрывки парусов и снастей свисали с бортов и закрывали орудийные порты. Бодуэн приказал Серво "пролезть по наружному борту и удостовериться, что обрывки грота не загорятся при стрельбе из орудий главной палубы".
Оказаться с наружной стороны корабельной обшивки во время вражеского залпа было еще тем испытанием. Нападавшей стороной был, по-видимому, снова «Ройал-Суверен», так как именно к этому британскому трехдечнику Бодуэн направлял свой корабль. Его старший офицер Франсуа Базэн заметил, что оснастка противника была в гораздо худшем состоянии, чем их собственная: "нам удалось полностью лишить его рангоута".
Без сомнения, к этому времени «Ройал-Суверен», потеряв грот-мачту и бизань-мачту, стал полностью неуправляемым. Грот-мачта «Фугё» также пострадала: перебитая ядрами на высоте 10 – 12 футов от палубы, она свешивалась через левый борт. Пьер Серво со своей командой принялись обрубать ванты топорами, но с трудом передвигались среди массы упавшего такелажа. По впечатлениям Серво, к этой стадии боя более половины всего экипажа были ранены. Вскоре и фок-мачта упала на полубак. "Наш флаг, однако, продолжал развеваться. Он был единственным, что уцелело выше верхней палубы", — вспоминал Серво.
«Белайл» был еще не в таком плачевном состоянии, но упавшая бизань-мачта блокировала стрельбу из его кормовых орудий. Обнаружив эту мертвую зону, капитан Космао направил свой корабль «Плютон» так, чтобы, продолжая обстреливать врага, получать в ответ минимум огня.
Адмирал Вильнев из-за обволакивавшего корабли дыма не мог видеть ход битвы к югу от себя. Он не знал, что его подчиненные причиняли значительный ущерб тем неприятельским кораблям, которые первыми прорвали его строй.
Обеспокоенные британские офицеры, наблюдавшие с палуб своих подходивших кораблей, имели гораздо лучшую картину происходящего. Лейтенант «Конкерора» Хамфри Сенхауз позднее писал, что головные корабли
с самого начала атаки попали в такую ситуацию, в какой ни что, кроме героической смелости и артиллерийского искусства, не могло им помочь выпутаться из затруднительного положения. Если бы корабли противника сдвинулись, как и требовалось, от авангарда к арьергарду, и проявляли почти такое же активное мужество, то, думаю, даже британские искусство и отвага не смогли бы победить.
Многие позднейшие комментаторы, рассматривая начальную фазу битвы, недоумевали, почему Нельсон пошел на такой риск. Моряк и романист Джозеф Конрад провел немало времени в этих водах на торговых судах. Он живо вспоминал, что в этой местности ветер, когда заходил на норд-вест или вест-норд-вест, мог весьма быстро поменять направление на восточный. Это привело бы к тому, что головные корабли могли остаться изолированными под огнем французской эскадры. "Одна только мысль, — писал он, — об этих капризных восточных ветрах, которые могли задуть в любое время в течение получаса или около того после первого обмена выстрелами, должна была заставить учащенно биться сердце".
С головы своей колонны Нельсон наблюдал, как южнее передовые корабли Коллингвуда прорезали строй Объединенного флота. Один из рассыльных на квартердеке, мичман Джордж Уэстфал, вспоминал энтузиазм адмирала при виде того, что Харгуд не открывал огня до того момента, пока не прорезал строй. Он вскричал:
— Замечательно сделано, Харгуд!
Но он не мог скрыть своего беспокойства. Сигнальный лейтенант Джон Паско наблюдал в подзорную трубу за развитием событий.
— Один брам-рей рухнул, — заметил он.