Трафальгар. Люди, сражение, шторм

Клейтон Тим

Солдаты с «Буцентавра» поливали «Виктори» ружейным огнем, а артиллерия «Буцентавра», «Тринидада» и «Редутабля» причиняла значительные повреждения его рангоуту и такелажу. Воздух был заполнен картечью и книппелями. Потери росли почти исключительно за счет людей, находившихся на открытых палубах надстроек. По воспоминаниям хирурга Уильяма Битти, около двадцати человек были убиты и около тридцати ранены еще перед тем, как «Виктори» достигла неприятельского строя. Лейтенант Паско, получив картечное ранение предплечья и корпуса, отправился самостоятельно в лазарет. Капралу морской пехоты оторвало руку. Большой осколок дерева буквально скальпировал Джерри Салливана, молодого ирландского матроса 1-й статьи. Бизань-мачта «Виктори» была повреждена, вслед за этим на палубу рухнули грот-брам-стеньга и фор-стеньга, образовав хаос переплетенных канатов и парусов.

Капитан «Буцентавра» Маженди не

был этим удовлетворен. Он намеревался лишить «Виктори» всех ее мачт, но не смог выполнить эту задачу ввиду увеличивавшейся зыби и плотной завесы дыма, окутывавшей его цель и затруднявшей наводку его канонирам. Когда «Виктори» приблизился к корме «Буцентавра», Вильнев поднял сигнал номер пять, предписывавший всем кораблям, не вовлеченным в непосредственное боестолкновение, занять позиции, позволяющие использовать орудия наиболее эффективно.

Если командующий авангардом Объединенного флота Пьер Дюмануар и видел сквозь дым поднятый Вильневом сигнал номер пять, он не воспринял его как приказ изменить курс и двинуться в гущу схватки.

Сигнал номер пять имел то же самое значение, что и сигнал Нельсона «Вступить в непосредственный бой с противником!», и служил напоминанием об общих инструкциях адмирала, которые были разработаны для подобных ситуаций. Инструкции предписывали капитанам не ждать указаний командующего, который мог быть сам вовлечен в непосредственный бой или закрыт завесой дыма, а руководствоваться "son courage et… son amour de la gloire" [57] . Они также недвусмысленно утверждали, что капитан, не находящийся в гуще схватки, не соответствует своему посту. Далее, в случае прорыва строя, все усилия должны быть приложены для того, чтобы поддержать атакованные корабли и держаться вблизи своего флагмана. Если эскадра Дюмануара собиралась решительно вмешаться в происходящее сражение, то сейчас был именно тот момент, когда следовало повернуть без промедления. При почти полном штиле, поворот на обратный курс будет трудоемок и займет немало времени.

57

Своей отвагой… и любовью к славе.

Капитаны ждали приказаний Дюмануара, но тот не отдал ни одного. Огюст Жикель вспоминал, что на борту «Энтрепида» капитан Луи Энферне не сводил глаз с «Формидабля», флагманского корабля Дюмануара, ожидая, что его адмирал поднимет сигнал повернуть и вступить в бой. "Сигнал не появлялся. Время шло, и авангард медленно удалялся от поля боя. Скоро всем стало очевидно, что их командующий уводил корабли от сражения". Этими словами Жикель, по сути, обвинял Дюмануара в трусости. Если дело обстояло именно так, как помнил его Жикель, то для Дюмануара не было оправдания. Но его воспоминания не во всем были точны. Одним из оправданий мог стать густой дым. Как результат того, что Нельсон обманчиво двинулся в сторону кораблей Дюмануара, те обстреляли нельсоновский флагман, а затем и небольшую 64-пушечную «Африку», которая, потеряв свой флот предыдущей ночью, спешила соединиться с основными силами. Этот обстрел с большой дистанции не причинил ощутимого вреда, но создал довольно густую дымовую завесу, сквозь которую было трудно разобраться в происходящем.

Тем временем «Виктори» почти достиг неприятельского строя.

«Редутабль» подошел так близко к «Буцентавру», что слышны были крики с флагмана, предупреждавшие об опасности столкновения. Его бушприт уже почти нависал над релингами полуюта «Буцентавра», но Люка с помощью рупора уверил капитана Маженди, что все находится под контролем.

Введя в действие аварийное рулевое управление, Харди теперь мог прорезать строй, но, опасаясь почти неминуемого столкновения либо с «Буцентавром», либо с «Редутаблем», он обратился к Нельсону. Адмирал ответил: "Ничего не поделаешь. Не имеет значения, с кем мы сойдемся в абордаже. Иди на любого, сам сделай выбор". Харди решил схватиться с меньшим из них. Двадцать человек потянули канаты, прикрепленные к румпелю, и положили руль лево на борт.

Выбор Харди был вполне

разумен. Вильнёв тактически выиграл первый раунд боя эффективным сплочением строя, а Харди, выбирая «Редутабль», освобождал место для следовавших за ним кораблей. Несмотря на то, что скорость «Виктори» едва достигала двух узлов, ее водоизмещение и инерция движения привели к тому, что при сильном ударе многие люди попадали на палубу, а некоторые орудия — со своих станков. В результате столкновения «Редутабль» развернуло вправо, и он оказался под ветром у располагавшегося параллельно ему британского корабля. Поскольку «Буцентавр» продолжал медленно двигаться вперед, в неприятельском строю образовалось большое «окно», которым не замедлили воспользоваться корабли, следовавшие за «Виктори».

Капитан «Буцентавра» Маженди был расстроен, чувствуя себя обманутым в своих ожиданиях. Поворачивая в сторону «Редутабля», «Виктори» прошла так близко, что ее нижние реи прошли почти над полуютом «Буцентавра». Но моряки упустили момент, и корабль Нельсона очутился в пятнадцати саженях — они не могли добросить абордажные крючья на такое расстояние. Это был решающий миг. Если бы они смогли зацепиться за «Виктори», то британцы столкнулись бы с абордажными партиями двух самых боеспособных французских экипажей из числа тех, которые участвовали в этом сражении. Кормовые пушки «Буцентавра» старались причинить наибольший вред неприятелю, но корпус «Виктори» возвышался над их уровнем. Пушки левого борта британца продольным залпом нанесли сильный удар по корме француза. Затем громадная 68-фунтовая баковая карронада, заряженная ядром и картечью из трех сотен мушкетных пуль, первый раз подала свой голос. Ей вторили пушки опердека, накрыв картечным залпом все открытые палубы «Буцентавра». Орудия квартердека были повреждены, их расчеты и солдаты на полуюте были частью убиты и искалечены, частью покинули посты и укрылись внизу. Одновременно вступили в бой доселе молчавшие пушки правого борта, все еще заряженные двойными ядрами. Их залп обрушился на «Редутабль». Младший лейтенант морской пехоты Льюис Ротлей был послан вниз на среднюю орудийную палубу для того, чтобы направить часть морских пехотинцев наверх для замены выбывших из строя людей. То, что он увидел там, поразило его:

Мы стреляли с обоих бортов, все орудия были задействованы. Человеку следует присутствовать на средней палубе во время битвы, чтобы получить представление о превосходящей любое воображение картине — она ошеломляла и зрение, и слух. Огонь сверху, огонь снизу, огонь вокруг меня, пушки откатывались неистово, их грохот звучал сильнее близких ударов грома, борта напрягались и палуба вздыбливалась. Мне представлялось, что я нахожусь в аду и все люди вокруг меня дьяволы. Губы людей шевелились, но услышать что-либо было невозможно — все приказы отдавались жестами.

«Темерер» Элиаба Харви, также трехпалубный корабль, находился по корме от «Виктори» и несколько правее. Во время сближения он следовал за флагманом и последовательно обстреливал корабли «Сан-Августин», «Герой», «Сантисима-Тринидад», «Буцентавр» и «Редутабль», но ни от кого не получил такого шквала огня, который обрушивался на флагманский корабль. На какое-то время Харви потерял его из вида и приказал прекратить огонь, "опасаясь, что в этом густом дыму я могу обстреливать своего флагмана". Когда он снова увидел «Виктори», она стояла борт о борт с «Редутаблем». С носа «Темерер» обстреливался «Санта-Анной», «Сан-Хусто» и «Сан-Леандро», но, хотя его оснастка сильно пострадала, Харви все еще не потерял контроль над управлением кораблем, и, проходя мимо «Редутабля», произвел продольный залп по его корме. Затем он подвернул, чтобы пройти по правому борту «Редутабля».

Когда он сделал это, он подверг себя продольному огню французского восьмидесятипушечного корабля «Нэптюн», однотипного с «Буцентавром». Эспри-Транкий Мэстраль был одним из тех немногих капитанов, которые увидели поднятый Вильнёвом сигнал номер пять, предписывающий всем кораблям вступить в непосредственную схватку с противником. Мэстраль воспринял сигнал как личный упрек. Он прекратил дальний обстрел «Ройал-Суверена» и произвел поворот с намерением поддержать адмирала. Он завершил свой маневр вовремя, чтобы встретить залпом подошедшего «Темерера». Последний намеревался прорезать строй неприятеля по корме «Редутабля», но оказался под перекрестным огнем пяти вражеских кораблей, результат которого был потрясающим: залп «Редутабля» снес крюйс-стеньгу, а огонь «Нэптюна» — фока-рей и грот-стеньгу. Весь этот переплетенный парусами и обрывками такелажа рангоут, неся хаос и смятение, рухнул на палубу британского корабля. Всё, что смог сделать лишенный управления, дрейфующий «Темерер» — дать несколько выстрелов из орудий левого борта по «Редутаблю».