Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
Я коснулась лица единственного мужчины своей жизни ладонью, а затем его лба своим. Раньше я чувствовала некую связь с ним. После обращения я почувствовала иное, более глубокое. Он дал мне новую жизнь, теперь он был моим отцом и ментором. Хозяином и Богом. Переступая порог замка, я мысленно назвала его своей Вселенной. Для нового определения моей к нему привязанности составители словарей и другие лингвисты еще не изобрели слова.
— Любовь моя. — Я тяжело дышала, касаясь его лица ладонями, целуя в висок и щеку. Обнявшись крыльями, мы крепко прижались друг к другу. — Я всю жизнь тебя ждала.
Он убрал
Ощущение соприкосновения наших крыльев было, как сорвавшийся из ниоткуда пик нежности и блаженства… Все равно что чувствовать друг друга обнаженными плечами.
Я коснулась рукой его крыла, оно было жестким, состоявшим из костной и хрящевой ткани. Удивительно, но каким уязвимым…
Я все еще не избавилась от ощущения, что теперь обоняние видит, осязание слышит, слух осязает, а зрение вбирает в себя все органы чувств.
— Теперь твоя душа принадлежит мне. — Его рука легла мне на грудь. — Больше ты никогда не услышишь биение своего сердца. И даже стук пульса. Возможно, ты скажешь, что-то, что сейчас было — лучшее из того, что тебе пришлось пережить, но когда ты узнаешь все о новой себе, поймешь, какие горизонты теперь перед тобой открываются, научишься управлять своей новой сущностью, нам удастся пережить такие минуты, по сравнению с которыми сегодняшняя эйфория — бледное отражение. И в нашем распоряжении теперь целая вечность. К слову, об отражениях. Идем. Я покажу тебе кое-что. Покажу, кем ты стала.
Он накинул на себя плащ, обернул меня в шелковую кофейного цвета простыню и взял за руку.
Мы взошли по винтовой лестнице, перила которой были украшены каменными розами, на тридцать пятый этаж, в огромный зал, где мебель была накрыта белыми покрывалами, а в центре стояло еще одно зеркало в позолоченной раме только больше по размеру, нежели то, что висело в нашей комнате.
— Это зеркало единственное, способное отражать нас. — Прошептал Владислав, резким движением срывая с меня простыню и откидывая ее на пол. Я даже не почувствовала себя стесненно или пристыженно. Еще один плюс превращения в вампира. Избавление от комплексов.
— Нагота с эпохи Ренессанса считается наивысшей степенью красоты и эстетичности. Чего стесняться? Кого? Мы с тобой единое целое.
— Опять читаешь мои мысли. — Я улыбнулась, стоя к нему спиной.
— Само собой выходит. Слишком уж твое сознание открыто для меня. Всегда было. Например: ты обнаженная, я и зеркало. В первый раз. В день твоего выпускного. Помнишь?
— Я опять переживаю дежавю. Такое невозможно забыть. После этого я и приняла окончательное решение покинуть дом. Весь день меня терзали смутные сомнения о том, правильно это или нет, но когда я увидела тебя, все будто встало на свои места. Я почувствовала, что это правильно. В смысле, строить свое будущее вдали от дома. И я не жалею. Это решение привело меня к тебе.
Я посмотрела в зеркало. В этом я не увидела стеклянной крошки; его гладь была ровной и гладкой, как безбрежный океан, в котором напрочь отсутствовала шероховатость. В этой глади я увидела новую себя.
Длинные, цвета воронова крыла, волосы локонами ниспадали до бедер, кожа блестела серебром в свете луны, высокая грудь, плавный изгиб бедер, идеально ровные длинные ноги… Розоватый человеческий
— Это не я. Такого не может быть.
— Это ты. Столько лет спустя ты, наконец, вернулась.
Он коснулся моего лица, пристально глядя на меня, словно запечатлевая каждую черту. — Ты такая красивая, что я схожу с ума. Ты, как рай, который мне вернули после кромешного ада, в котором я горю уже половину тысячелетия. Ради тебя, только ради тебя стоило жить, умереть и продать душу.
— Пророчество — ложь. Такая любовь хоть и могла бы уничтожить мир, но она созидающая, я уверена. Я выведу тебя из тьмы к свету. Помогу вспомнить все, что забыл; все, от чего отказался, считая себя проклятым. Чувства, нежность, забота, любовь. Я верну все это в наш дом. И пусть дорога и будет мучительной, но я пройду по ножам, чтобы вернуть тебе душу. Обещаю… — Я коснулась его руки своей, и мы на время замерли в глубоком молчании…
День был слишком удушливым, и, едва я добралась до кровати, я тут же отключилась. Первым знанием о новой себе стало то, что вампиры, оказывается, спят. Вероятнее, даже вторым. Насчет обостренных эмоций меня ввели в курс дела немногим ранее. Сколько я спала? Я не могла сказать, наверняка. Голос из темноты принял решение оповестить меня об этом буквально через пару секунд с момента, как я задумалась.
— Прошло около четырех часов. До рассвета около двух еще есть в запасе. И есть время начать обучение.
Он обнимал меня за плечи, и каждая вена в моем голодном теле ощущала его присутствие. Весь мой организм кричал о желании стать еще ближе. В кромешной темноте, обернувшись в его сторону, я видела каждую черту его лица, как днем, но во мраке его внешность была еще таинственнее, еще притягательнее, чем обычно. Я снова потянулась к нему, но почувствовала руки, крепко сжавшие мои запястья и воздвигнувшие барьер.
— Это иной голод. — Тихо произнес он. — Это не то, чего ты хочешь. Я и сам не против провести эту вечность в постели, но тебе надо питаться, иначе ты умрешь.
— Все, чего я хочу, это быть с тобой.
Он поднялся и рывком поставил меня на ноги. Получилось у него это не без труда. Сила моего сопротивления теперь значительно выросла.
— Ты же не хочешь быть со мной в качестве изголодавшейся и иссушенной мумии? Я вот, например, не хочу спать с трупом невесты. Приятнее быть живым мертвецом. Одевайся.
Его голос звучал повелительно и властно. Электрический ток пробегал по моей коже от звука каждого его слова. Я не посмела ослушаться, поэтому встала с кровати и подошла к зеркалу, возле которого, на вешалке, висело платье, напоминавшее паутинку: тонкое, белое, полупрозрачное, с длинными гипюровыми рукавами. Ткань собиралась на груди, образуя трехслойный лиф, а к подолу расходилась в разные стороны. Я восхищенно вздохнула.