Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
— Я могу это контролировать. Я могу это контролировать… — Шептало внутреннее ‘я’, внушая телу подчиниться. Крылья сложились, уменьшились и исчезли в спине. Когти укорачивались с каждой секундой. Вдох-выдох. — Я могу это контролировать.
Бестия-летучая мышь снова приобрела человеческое обличие. Насколько я вообще теперь имела право называться человеком. Скорее даже не обличие, а форму. Теперь у меня было две формы: человеческая и звериная. Я лежала на животе, обнаженная и дрожавшая, запустив бледные и бескровные руки в волосы, влажные от холодного пота, бисеринками осыпавшего все мое тело. Спиной же я все еще ощущала силу адской твари весом в несколько тонн, вжимавшей меня в кровать. Лапы с когтями коснулись моей
— Наконец-то наши с тобой силы равны, и мне не придется быть осторожным, постоянно пребывать в человеческом обличии и бояться не рассчитать силы и прикончить тебя в каждом соитии. — Тихо рассмеялся он.
— Быстро отпусти меня!
Каким-то чудом мне удалось повернуться на спину. Чудовище было рядом. Оно дышало мне в лицо зловонным дыханием Смерти. Острые уши, огромные челюсти и зубы-иглы в зверином оскале, багровая радужка глаз вокруг вертикальных зрачков. Он был омерзителен. Наверняка, я сама выглядела не лучше в звериной фазе.
— Или что?
— Владислав, я не шучу.
— Используй свои новообретенные силы. Вырывайся. — Его голос все еще звучал в сознании, а лапы с когтями вжали мои обнаженные плечи в постель из шелка.
— Вот так значит.
Я резко рванулась. Я металась по кровати, как Дьявол в тисках, но высвободиться не удавалось. Чудовище было сильнее. Я тяжело дышала, отирая пот со лба.
— Конечно, в звериной форме ты будешь сильнее. У меня-то хрупкое человеческое тело. — Злобно прошипела я, извиваясь и выкручиваясь.
— Да как угодно. — Внезапно раздался его голос. Впервые он говорил вслух. Нетопырь уменьшался в размерах, превращаясь в мужчину. — Не имеет значения, в какой ты форме: человека или зверя. Твоя сила внутри тебя. И пусть твое тело сейчас и человеческое, но, отнюдь, не хрупкое.
Я замерла. Впервые я увидела его лицо своим новым зрением. Теперь оно казалось еще прекраснее и более исполненным дьявольщины. Черные глаза пронзительно смотрели на меня в обрамлении темных прядей волос, спадающих на лицо. По бледной и сильной обнаженной груди катились капельки пота. Эта неземная красота завораживала и манила. Что-то обожгло меня изнутри, но я не позволила этому разрастись. Теперь, когда человеческими руками он вжимал мои плечи в кровать, я просто нанесла удар когтями в сгиб локтя, которого он явно не ожидал, затем резкий удар в плечо и, опрокинув его на кровать, села сверху, повторив его жест и вдавив его плечи в кровать руками. Оскалившись, я склонила голову к его шее, желая вонзиться в артерию и пить без остановки.
— Один-один, Ваше Величество. Быть может, резерв сил одинаковый, что в звериной, что в человеческой форме, но элемент неожиданности, признайте, важнее.
Из моего горла вырвалось утробное рычание, злобная усмешка заиграла на губах, а алчные клыки оказались в паре сантиметров от его лица, на котором тьма и свет играли полутенями. Я чувствовала его запах. Теперь иначе, чем человеческим обонянием. Запахи зефира и ванили, смешивающиеся с запахом тления сейчас слились в один: запах Смерти и полутысячелетнего разложения, которые едва-едва перебивал запах его парфюма с сандалом.
— Держи себя под контролем. Все твои чувства сейчас обострены. — Долю секунды он внимательно смотрел мне в глаза, а едва только время для меня остановилось, пока я смотрела на его губы, граф снова обманным маневром оказался сверху, вжимая меня в кровать.
— Да. Пожалуй, ты прав. Но мне это чертовски нравится. Я голодна, Владислав.
Он наклонился ко мне, и я полуоткрыла холодные губы…
Мои клыки слегка покусывали его язык, ощущая во рту вкус слияния солнца и луны — вампирской крови, которая, впрочем, не удовлетворяла мой голод. Хотелось чего-нибудь более теплого. Я льнула к его телу своим, ставшим идеальным. Маленьким и естественным для человека недостаткам фигуры пришел конец. Теперь я была статуэткой из мрамора.
— Ну что же. По крайней мере, мы теперь одинаковой температуры, и мне не придется больше мерзнуть и покрываться инеем. — Я сжала его руку в своей. Теперь она казалась мне теплой. По сравнению с холодом и пустотой внутри, сменившими жар. В пылу, жару и агонии после смерти тела и возвращении в сознание умирала моя человеческая душа. И теперь, когда ее не стало, я, наконец, обрела покой.
Это было странно. Тело все еще горело, подчиняясь власти каждого прикосновения графа, но внутри, в области сердца, застыла ледяная глыба, не омываемая кровью. Сердце Лоры Уилсон остановилось здесь, в этой кровати, около двух часов назад. Здесь же умерла и ее бессмертная, данная лишь смертной оболочке душа, чтобы могла возродиться я. Лора Дракула. Как птица феникс из пепла. Мертвый, холодный и бездушный вампир с сердцем, которое не бьется. Новую себя мне еще только предстояло узнать, но не было смысла торопиться, когда вечность впереди.
Смутные человеческие воспоминания о времени, проведенном с ним, канули в Лету, теперь они казались недостаточно яркими. Обостренное зрение наблюдало, как от пальцев Владислава исходили ультрафиолетовые лучи тока, которые в ту же секунду впитывала моя кожа. Кожа, которая, на удивление, быстро регенерировала. Моя обретенная способность заживлять раны дала новое поле деятельности для его извращенного сознания. Каждый день он придумывал новый способ причинить мне боль. Его когти двигались по животу вниз, оставляя длинные полосы крови и шрамы. Для меня иной любви, с отсутствием боли, просто не существовало. Любовь должна быть остра. Ведь она — страсть, она — боль, она — вожделение и смерть. Любовь — теневая сторона души. Она позволяет любому пороку стать дозволенным. Потому что она — движущая сила всех планет. Жизни и смерти.
Острые когти резко вошли в плоть. По моим ногам сочилась кровь, я задыхалась, но не чувствовала боли. Лишь неистовство. Я пила его практически черную мертвую кровь, вонзив клыки в шею, поглощая вампирскую энергию, запечатанную на долгие пять столетий, касаясь грудью его груди. Оказавшись сверху, он развел мои ноги и резко рванул меня за бедра к себе. Пластичность нового тела удивляла меня саму. Холодными стопами я касалась его спины, чувствовала позвоночник. Я могла переломать несколько костей за один раз легким движением ноги. Прикусывая до крови кожу его живота, груди, плеч, я снова добралась до заветных губ. Бедра соприкоснулись, и я ощутила его в себе. Резкими движениями он вгрызался своей плотью в мою, но грубость больше не доставляла мне боли, а лишь заводила. Крылья сами по себе вырвались из спины, и я накрыла ими, как одеялом, бледное тело мертвого любовника. Чем быстрее и резче становился темп содроганий наших тел, тем глубже я вонзалась в его спину когтями, уже чувствуя позвоночник наощупь. Его черные крылья коснулись моей спины, обнимая и переплетаясь с моими белоснежными в тот миг, когда я почувствовала оргазмическую волну обрушившуюся на меня с высоты.
Я откинула голову назад, пока граф сжимал мои руки в своих. Это было ни с чем не сравнимо. Все человеческие ощущения никак не могли передать того, что происходило со мной сейчас. Если бы я была матерью и имела веру, как она, я назвала бы это религией, воссоединением с Богом. Что-то внутри меня сломалось несколько раз, позвоночник выгнулся, мышцы внизу живота сладостно сжались и разжались несколько раз, а затем огонь ударил пламенным взрывом по каждому нерву. Я лежала, судорожно глотая ртом воздух и дрожа всем телом, все еще изгибаясь и хрипя, а по моим глазам стекали слезы. Благоговения и радости. Все, что с ним связано, было болезненно и алчуще.