Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
— Я совсем не готовилась к пафосным речам, поэтому, давайте просто зайдем, Ваше Величество. — Я рассмеялась сквозь слезы, и одной рукой придерживая подол платья, другой крепко сжимая руку темного рыцаря моей жизни, переступила порог королевского замка.
Внешне замок производил неприветливое и даже угнетающее впечатление, но внутреннее его убранство поразило своей роскошью. Порядка сорока этажей. Винтовая лестница с перилами, украшенными каменными цветами, по которой было возможно подняться и осмотреть весь замок тем, кто не владел огромными и сильными крыльями. Двери, инкрустированные золотом, серебром и другими драгоценными камнями, отворялись наружу, таким же образом,
Постепенно поднимаясь по лестнице, мы, наконец, достигли шестнадцатого этажа. Миновав ряд черных дубовых дверей, мы подошли к единственной и самой большой, вырезанной из красного дерева. Граф слегка коснулся ее, и она отворилась…
Внутри оказался пожилой мужчина, лет пятидесяти-шестидесяти на вид. Он вытирал пыль с прикроватного стеклянного столика. Помимо этого, в комнате оказалось трюмо с раздвижными зеркалами, зеркало в позолоченной раме от пола до потолка на противоположной от окна стене, внушительных размеров кровать на золотых ножках, спинка которой была украшена, как и лестница, каменными розами. Вдобавок к этому убранство комнаты завершало бархатное алое покрывало на кровати.
Услышав звук открываемой двери, пожилой мужчина обернулся. На его лице отобразились одновременно изумление и страх, смешанные с безумным поклонением, едва он увидел своего повелителя.
— Ваше Величество! — Седовласый дворецкий рухнул ниц под ноги графа. — Не могу поверить! Вы вернулись! Но… Как это возможно?
— Встаньте с колен, Роберт. — Мягко и властно произнес Владислав. — И принесите завтрак для юной леди. С дороги она очень проголодалась, вдобавок к этому, она не ела уже два дня.
Я почувствовала себя неловко, ведь дома я привыкла обслуживать себя сама, и, бросив робкий взгляд на Роберта, произнесла.
— О, право, прошу Вас не беспокоиться. Я совсем не голодна.
— Я все же настаиваю на том, чтобы Вы позавтракали, Миледи. — Требовательно произнес граф, прищуренно исподлобья глядя на меня. — От того, насколько Вы будете сыты, зависит то, насколько буду сыт я, поэтому я, пожалуй, вынужден принудить Вас к здоровому питанию.
Роберт поклонился, и, вжав голову в плечи, вышел из комнаты. Краска моментально ударила мне в лицо. Определенно, у короля этого мира не было совести. Ни на грамм. Он при своем же дворецком объявил, что намерен мной питаться. И не в качестве шутки, а совершенно серьезно. Вряд ли в замке были люди кроме меня. Вряд ли он желал выходить на охоту в первый же день возвращения домой… Я не понимала, как в нем уживалась эта двойственность. Одновременно он питал ко мне некие нежные чувства. Он с трепетом, хоть и едва заметным, брал меня за руку, касался моего лица, почти любовно убирая волосы, гладил тыльной стороной ладони мою щеку. Но и тот, кто насылал на меня кошмары каждую ночь, он, эта его темная сторона никуда не делась. Этот Владислав был готов на все, чтобы иметь возможность брать меня и мою кровь, когда ему захочется. Оставлять шрамы и улыбаться мне в глаза, вскрывая мои вены. Он получал все, что желал. И это была непреложная истина. Потому что ступившие за грань вампиризма уже с трудом ощущают и понимают, что такое душа, которая скорее, присуща смертным, нежели бессмертным, потому что сама суть души в ее смертности. Для тех же, кто живет вечно, она — бесполезный и слишком тяжелый груз. Подав голос, граф вывел меня из раздумий.
— Это моя комната. — Тихо произнес он, опустившись на кровать и коснувшись ладонью алого бархатного покрывала. Он видел, что я слежу за движением его
Я не уловила, сказал он это о комнате или же о кровати, глядя на которую, я внезапно почувствовала невыносимую усталость. Она невероятно манила своей мягкой пуховой лебяжьей периной прилечь и уснуть. Гробовым сном.
— Если честно, я ожидала, увидеть гробы вместо кровати. — Вжав голову в плечи, тихо и неуверенно произнесла я.
— Гробы… — Владислав снова усмехнулся. — Мой гроб в подвале замка. Там я проводил сотни дней в одиночестве, пока спал один. Кровать здесь, как исключение, для тебя. Но если ты не страдаешь клаустрофобией и не против присоединиться ко мне в подвале, я могу и тебя в гроб засунуть. Ты же знаешь, милая. Чувствуешь, что твой страх, который сейчас сдавливает тебе виски, потому что ты боишься смерти, твои муки забавляют меня и делают сильнее. Я — хищник. Каким бы мягким я, порой, ни казался, ты прекрасно понимаешь, что меня не изменить и не исцелить. Человеческие эмоции насыщают меня почти так же, как и кровь. А твои эмоции… — Он крепко сжал пальцами мой подбородок. — Это пик райского наслаждения. Чувствовать твою любовь, наивность, неиспорченность… Это храм для зверя.
Он склонил голову к моей шее, пока я судорожно пыталась заставить себя унять дрожь в руках, но в это мгновение раздался стук в дверь. Резким движением граф усадил меня к себе на колени прямо на глазах дворецкого. Тот опустил взгляд в пол, а поднос с завтраком на стол. Нежнейшее белое мясо куропатки, приправленное тмином, аккуратные ломтики отварного картофеля с добавлением мускатного ореха, форель, и на десерт — чашка горячего латте и шоколадный мусс. Я скупо улыбнулась, насколько хватало смелости, учитывая свое положение. Меня стесняло, что я оказалась на коленях у мужчины, наличие прислуги, а также то, что мне подают завтрак.
На лбу у Роберта выступила испарина. Он затравленно косился в сторону графа, он боялся.
Чашка с латте предательски соскользнула с подноса практически у самого стола, и, упав ему под ноги, пролилась на персидский ковер.
— Боже мой, Роберт, Вы не обожглись? — Я вырвалась из крепкого обхвата рук вампира и, подбежав к дворецкому, наклонилась, чтобы поднять чашку. Моментально вскочив с кровати и оказавшись рядом со мной, граф резко дернул меня за руку, заставив распрямиться, и закатил глаза.
— Что ты делаешь, Лора? Никакой демократии. Никакого якшания с прислугой. Над преображением в королеву, видимо, придется еще работать и работать. В этом перерождении тебе черствости характера не досталось. Значит, придется ломать эту мягкость, как шею кукле.
Он определенно знал все мои мысли. Сравнение с кукольной шеей пришло мне в голову еще в больнице, когда впервые увидела его. На редкость, неприятным обстоятельством стала его постоянная прописка в моей голове.
Я выдернула руку из захвата вампира и холодно посмотрела на него. — Он просто человек. Любой совершает ошибки. Мир не из идеальных людей состоит.
Опасный огонь сверкнул в глазах Владислава наряду с внезапной вспышкой ярости, которую вызвала моя непокорность. Вдох-выдох. Он взял зверя в себе под контроль и улыбнулся.
— Это точно ты, Рита. Этот непокорный характер и острый язык заставили меня влюбиться без памяти в пятнадцатом веке.
И уже, когда дворецкий покинул комнату, он добавил. — Но сейчас не пятнадцатый век. Тот влюбленный мальчик умер, чтобы смог родиться я. Запомни, не стоит провоцировать меня и перечить мне при прислуге. Понимаешь?