Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
Я улыбнулась. Солнце светило мне в глаза, поэтому я смотрела прищуренно. Одним глазом.
— Что?
— Ты тут. Просто в это трудно поверить. Ты бы поняла, если бы ждала кого-то больше пяти столетий. Может, я — зверь и чудовище, садист, каковым ты имеешь право меня считать, но сейчас у монстра болит где-то слева. Там, где половину тысячелетия уже ничего не бьется. Сегодня я чуть не потерял тебя, едва получив. Снова. Не знаю, был ли я готов. И привыкну ли когда-нибудь к тому, что Судьба всегда тебя забирает. Потому что чудовища не заслуживают свое ‘долго и счастливо’. — Он нежно убрал прядь волос с моей щеки. От прикосновения холодных пальцев меня пробрал озноб. Взгляд глаза в глаза длился
— Сегодня ты отпустил заведующего, когда я попросила. Быть может, ты и не такое чудовище, каковым себя считаешь? — Я коснулась ладонью его щеки, и он едва заметно дрогнул, прикрыв глаза.
— Быть может, ты просто сильно на меня влияешь, и я не могу сопротивляться тебе, Рита.
Затем он снова посмотрел на меня, и какая-то уязвленная нежность, которая на это короткое мгновение проскользнула в его глазах, исчезла, сменившись привычным отсутствующим, пустым и холодным взглядом. — Ты сегодня пережила глубокий стресс. Постарайся поспать. Путь предстоит долгий.
Я опустила голову ему на грудь. Дали о себе знать усталость, напряжение и страх подступающей смерти. Сон постепенно смежил мне веки, сделав их тяжелыми, почти что каменными, и я отключилась…
Архипелаг звезд рассыпался по вечернему небу, которое постепенно из темно-синего перекрашивалось в черный. Казалось, можно было подать рукой, чтобы сорвать любую звезду с эбенового покрывала. Я задумчиво смотрела на звезды, и сердце мое замирало от тоски. Тоски одиночества… Покидая мир людей, свой мир, я внезапно осознала, что в нем не осталось ни одного человека, которому я была бы нужна. Разве что, кроме отца. Тяготило мое сердце еще и понимание того, что больше я никогда не вернусь домой. И, хоть по дому я и не скучала, все равно отпускать свое прошлое во имя неясного неизведанного будущего не так-то и просто…
Неторопливо, сонно и лениво дорога подошла к концу, когда в небе загорелась первая утренняя звезда, и показались высокие и мрачные шпили темного средневекового замка. Мой ‘экипаж’ начал постепенно снижаться на поляну на территории замка, миновав по воздуху высокие черные железные ворота с пиками.
— Прибыли. — В смятении обреченно прошептало мое внутреннее ‘я’.
Пролетая над облаками и шпилями величественного и средневекового замка, я и представить себе не могла, что если посмотреть снизу, островерхие края башен, на самом деле, уходят так высоко в небо, что теряются в утренних тучах, скрывающих солнечный свет. Я взирала на построение с тревогой и благоговением. Замок был столь величественным и, одновременно, наполненным поражающего тишиной безмолвия, что захватывало дух, и от трепета мурашки ползли по коже. Я положила руку на плечо своего спасителя и разрушителя, он же в ответ крепко сжал мои пальцы ладонью.
На поляне, возле стен завораживающего, магического, древнего сооружения находились лишь мы двое. Я посмотрела на себя, и, к своему удивлению, обнаружила, что на мне не оказалось белого, рабочего халата Психиатрической Больницы штата Иллинойс №14. Не обнаружилось также шрамов и рубцов. Моя кожа напоминала хрупкий и нежный, бледный фарфор, не побитый, не искалеченный насильственными действиями человека, который сейчас держал меня за руку.
Вместо халата на мне оказалось голубое шелковое платье с корсетом, плотно облегающим бедра. Подол струился шелками, ниспадая до земли. На ногах моих обнаружились светло-голубые туфельки на маленьком каблуке с блестками.
— Но как? — Я обернулась к сопровождающему меня графу-вампиру, изумленно взглянув на него.
— Ничего удивительного, Лора. Ты была самой могущественной ведьмой нашего мира. Природа чувствует твое возвращение.
Модель платья оставляла плечи открытыми, но я не ощущала холода. По коже блуждал теплый летний ветерок. Я чувствовала себя так умиротворенно и спокойно, как никогда ранее. Мои длинные волосы, завитые в тугие локоны, были забраны в высокую прическу, и, спадая на спину, так искрились в лучах несколько секунд назад пробившегося сквозь тучи солнца, что слепили глаза. Золотые серьги с темно-синими сапфирами и перстень с лазуритом на среднем пальце правой руки удачно дополнили картину наряда. Но больше всего здесь удивляли даже не чудеса преображения, а ощущение того, что в этом мире возможно все.
— Добро пожаловать домой. Половину тысячелетия спустя мы, наконец, дома. Вместе… Ради этого стоило продать душу и обречь себя на превращение в чудовище.
Владислав нежно посмотрел на меня. А в глазах его блестели искорки смеха. Он говорил о превращении в монстра, шутя. Он знал, что все, кто здесь находится, прекрасно знали, что его устраивает жизнь проклятого существа. Более того, он гордится тем, кто он есть. Глядя на него сейчас: на обезоруживающую улыбку на тонких и бледных губах; на пряди волос, спадающие на невыносимо прекрасное лицо; на искру жизни и улыбки в глазах, трудно было вообразить, что он — вампир, существо, внушающее и изводящее ночными кошмарами, пьющее кровь и, время от времени, обращающееся в нетопыря. Он был идеален до безбожности, но идеален порочно. Каждый взгляд в его сторону заставлял пробуждаться зверя во мне самой. Голодного, ненасытного, жаждущего… С той же страстью, что он желал крови и ужаса в глазах жертвы, я желала его. Он так легко читал мои мысли, что я отвернулась, чтобы он не заподозрил, о чем я думаю. Порочно и неправильно. Но я не хотела, чтобы человек, которого я вижу всего лишь второй раз, догадывался, что стал моей Вселенной…
Окна замка выходили на поляну, о которой я уже упоминала. За нашими же спинами расположился огромный, по своим масштабам, черный, и, достаточно, неприветливый лес. На самой его опушке обосновалась крошечная каменная пещерка. За грядой деревьев, не внушающих особого доверия, тянулся в обе стороны от самой высокой своей точки гребень Карпатских гор, уходивший пиками высоко вверх. Взошедшее солнце ложилось на него своими утренними лучами, заставляя искриться и блестеть радугой самоцветов. Я восхищенно вздохнула и замерла.
Насколько хватало обзора, по другую сторону замка не оказалось ничего выдающегося: старая полуразрушенная мельница, пятнадцатого века постройки, небольшая деревушка из покосившихся старых и ветхих домов…
Трансильвания — райский и запретный уголок Румынии, куда еще не проникла цивилизация и ее модерн. Здесь казалось более реальным встретить на тропинке вдоль леса проезжающую мимо карету, запряженную шестеркой лошадей. С другой стороны, то, что было обыденным для меня, здесь бы не вписалось в пейзаж. Представить автомобиль, бесшумно скользящий между вековых сосен, казалось абсурдом.
Едва достигнув дверей, я удостоилась чести наблюдать, как они сами собой растворяются, словно приглашая войти.
Все еще не отпуская моей руки, Владислав посмотрел на меня.
— Больше не будет ни страдания, ни боли. Только счастье. Здесь ты не будешь странной, никем не понятой чудачкой. Ты станешь королевой. И своего народа, и моей. Ты готова к этому? Теперь все изменится. Кончился век гонения и презрений. Любой, кто посмеет теперь сказать хоть одно нелицеприятное слово в твой адрес… Сама решишь, как его уничтожить. Больше никто и никогда здесь, в этом мире, пока я — король, не заставит тебя страдать, я обещаю.