Трансильвания: Воцарение Ночи

Роксенбер Лорелея

— Просто дело в том… — Я коснулась руками его лица, и он закрыл глаза на мгновение. Магия больше не удерживала меня. — Что я ненавижу тебя. Ты испортил все, к чему прикоснулся. Да, ты прав, я реагирую на тебя, как раньше, и это болезнь моя. Я не рада тому, что заставить меня что-то почувствовать может только один мужчина на всей земле. Я хотела бы прикасаться к другому и не чувствовать себя твоей сломанной куклой, не чувствовать этого ужасного, сдавливающего мне череп осознания, что предаю тебя, отчего мне становится тошно, и больно, и тяжко дышать. У нас нет шанса начать сначала. Прости. Как я и говорила. Все кончилось тогда, в день развода. Ты неисправим. Я не могу

тебя вылечить и остановить от преступлений против своих же детей, от убийства моих друзей. Может, развод и был фиктивным по бумагам, но это конец, Владислав, конец. Конец всему.

Я смотрела в его глаза, не отрываясь, и видела слезы, стекавшие по длинным черным ресницам. Вынуть душу и кинуть в пылающий костер… Вот, что сейчас делали его слезы со мной.

— Вот так да? Все?

— Все. Окончательно. Никаких ‘но’ или ‘может быть’. Ты сам виноват. Не плачь. Я не могу на это смотреть. — Двумя пальцами я коснулась сначала одной его щеки, затем другой, стирая набежавшие слезы. — Я никогда не буду больше твоей. Никогда…

Я склонилась к его губам и намертво впилась в них, ладонью сжав его длинные волосы, накручивая на пальцы пряди цвета воронова крыла. Нагая я вжималась в него всем телом. Рациональность и здравый ум подохли жестокой смертью где-то между нашими телами посередине. — Никогда. Никогда…

Черный камзол слетел на пол, и я рванула рубашку, чувствуя, как пуговицы стройным рядом летят вниз. Лицемерная дрянь. О, как я шептала проклятое ‘никогда’, срывая с него одежду, чувствуя, что-то, что делаю, единственно правильное во всем мире, целуя разгоряченную грудь, выписывая пальцами свое имя на его груди.

Сладостный запах разложения, мертвечины и востока вполз мне в грудь и сдавил дыхание на миг. Ощущение этой сладости подкосило мою уверенность во всем, что я говорила. В который раз, словно молитву перед лицом Бога, я изучала каждую деталь его внешности: стянутые в тугой конский хвост черные волосы, золотая серьга, острый нос, ледяные и тонкие губы, черные, как ночь глаза, маленький шрам над губой, изящная шея, сильная грудь и плечи, любимые руки. Руки единственного мужчины во всех мирах, дарившего мне то тепло, о котором я всегда мечтала. Руки, ввергшие меня в вечный ад похоти. Руки единственного, кого я всегда любила. Я уже не смогу себя обманывать. Он — убийца и растлитель. Чудовище. Психически ненормальное. Ненасытное. Не знавшее границ. Чокнутое на всю голову. И. Господи. Как же невозможно без этого чудовища…

— Все еще наивная и невинная, как монашка. Непостижимо. Все еще моя. — Только выдохнул он, положив руку мне на затылок. — Отпусти мои грехи, святая мать. Через рот.

Стеная и от все нараставшего вожделения, и от его омерзительных грязных ремарок, я встала на колени, касаясь пальцами пряжки с символом Ордена Дракона. Срывая ремень, одновременно с этим шепча о том, что у нас ничего не получится, и мы просто не созданы друг для друга, я вдруг поняла, что мы в комнате не одни. Джордж Ласлоу тихо вошел с улицы, при этом настолько тихо, что увлеченные процессом поглощения друг друга, мы даже не почувствовали его присутствие.

Все еще прижимаясь лбом к пряжке ремня, я скосила голову набок. Чтоб ему сгореть и провалиться. В такой момент… Неужели нельзя было погулять подольше…

Вот, что этот мужчина делал со мной. Я была виновата по всем статьям сразу, а ярость от того, что мне не дали сделать то, чего я желала всем своим испорченным сознанием, я спускала на того, перед кем была виновата сама.

Я слабо и вяло подала голос, выдав дежурную фразу, напомнив себе сделать

пометку в мозгу, никогда впредь не возводить мужчину с его членом в культ божества, чтобы не попадать в такие идиотские ситуации.

— Джордж, это не то, чем кажется…

Я сама тут же чуть не подавилась со смеху. Бывшая королева и король, о любви которых легенды слагали. Грудь мою прикрывали только длинные волосы, которые не скрывали от обзора нынешнего мужа затвердевших сосков. Я была полностью обнажена и стояла на коленях перед тем, чье имя стенала по ночам в лихорадке. Щеки мои полыхали алым от свежих ударов. На шее лиловели следы удушья, а мои руки рвались к желанной цели. К главному достоинству Его Величества. Все наши преступления, как и всегда, видны были невооруженным взглядом. Это не то, чем кажется… Тупее оправдания не существовало в мире. Сука до смерти захотела своего извечного кобеля и позволила ему поставить себя на колени.

— Заходи, не стесняйся. Это твой дом. — Владислав улыбнулся и жестом пригласил Джорджа пройти в комнату. — Сколько ты ее добивался, а она врала тебе, что ты погибнешь. Да у нее иммунитет против трупных ядов, а ее кровь — сыворотка от гниения. Посмотри в ее больные глаза…

Он взял меня за подбородок и развернул в сторону Ласлоу, заставив смотреть тому в глаза. — С любовью ничего не поделаешь, смерд. Вот она во всей красе. Ставит на колени, распластывает, рождает желания, которые становятся болезненными настолько, что жить дальше в разлуке с объектом вожделения невозможно. Вот ты мечтал все то время, что она тут жила, касаться ее губ лепестками роз. А она что…

Владислав рывком дернул меня за волосы, заставив запрокинуть голову назад, дабы встретиться с ним взглядом. — Она хочет сосать этим ртом у меня. Грубо, жестоко, но правдиво. Ей плевать на твою романтику. Хорошие и умные девочки рождаются не для таких, как ты. Они рождаются быть усладой силам зла. Чтобы мы пили из них ум, красоту и жизнь. И, парадокс в том, что они и сами хотят этого. Их не устраивают смертные посредственные мужи. Они желают чего-то большего: любви, безумной страсти, приключения, опасности, легкого сумасшествия. Лора такая же. Она хочет лететь за мной, а не ползать за тобой и тебе подобными дэвидотеннантными существами.

— Я не боюсь тебя. Я убью тебя. Я тебя уничтожу. — Прошептал Ласлоу. Его голос сорвался на фальцет. — Она страдала все это время. Она отказалась от трона и короны, потому что с тобой было невыносимо. Я видел, как она сломлена и ничего не говорил. Просто надеялся, что время и моя доброта позволят ей полюбить меня. Не сейчас, но когда-нибудь. А ты… Как ты смеешь все ее переживания опускать до низменных желаний, которыми живешь сам?!

— Знаешь. — Мой бывший муж улыбнулся настоящему почти безразлично и даже немного грустно. — Сломать тебе шею — это один поворот руки, две доли секунды и никаких эмоций. Но я не стану этого делать. Лора не хочет идти со мной, поэтому я оставлю тебя в твоем аду. Рядом с женщиной, которую ты любишь, но которой тебе никогда не владеть.

Он нагнулся, поднял с пола свою рубашку и камзол, оделся и обернулся лишь раз на прощание. Это был последний раз, когда я видела его, смотрела глаза в глаза на долгое будущее. Откуда мне было знать тогда…

— Что бы ты ни решила, бабочка, я буду ждать тебя. Хочу, чтобы ты знала, что я не отказываюсь от тебя. Все, что я говорил в нашу первую встречу, все еще в силе.

Он вышел. Я так и замерла, стоя на коленях.

— Джордж… — Голос мой звучал хрипло и безжизненно. Я прятала лицо в волосах, не в силах смотреть в глаза мужу.