Трансильвания: Воцарение Ночи

Роксенбер Лорелея

— Я иду. Иду к тебе. Вечность зовет.

Взошло солнце, ознаменовав новый день. Я смотрела на его рассветные блики, улыбаясь, будучи почти свободной, сквозь паутину из слез, сжимая одной рукой руку мужа в своей, а другой - яд. Моя кровь сгорит. От меня ничего не останется, кроме оболочки, которая сгниет и истлеет рано или поздно…

И пусть нас не пустят в рай наши грехи…

Я открыла крышку пузырька и вылила содержимое в рот, все еще улыбаясь новому дню, в котором меня уже не будет.

Но у нас есть целая вечность в аду, и это не так уж и плохо. Главное, не где ты, а с кем. А я отправлялась к своему королю и отцу.

Жидкость оказалась нестерпимо огненной. Влившись в мои раскрытые губы, она тут же обожгла мне горло, прошлась по венам, заставляя тело биться и дергаться

в огненных конвульсиях. Боль накрыла черным покрывалом с головой, но я не кричала. Я улыбалась. Я была свободна. Свободна от жизни, в которой разодрала всю душу в кровь…

А где-то далеко от этого скорбного замка мертвой четы Дракула шелестели тополя. О том, что нет на земле и не будет больше моего короля…

Что было дальше помнила я весьма смутно. Душа, как ей и полагается, отделилась от тела, воспарила крылами в небытие, день за днем наблюдая. Сначала за тем, как мое обезжизненное тело нашла Каролина и, горько рыдая, позвала Влада на помощь. Моему сыну досталось больше остальных. Притяжение работало не только на Анну в отношении отца, но и на него в отношении меня тоже. Все мои дети, за исключением разве что Анны любили меня одинаково, но он… Он любил сильнее всех. И боль его была настолько горькой, что я, скорбно глядя на него, клала ему руку на голову, но он не чувствовал моего присутствия. Я так хотела избавить сына от боли, но я была всего лишь бестелесным призраком. Что я могла? Жалеть о своем бездумном поступке и ждать сорок дней, пока адские гончие затащат меня в ад, где я воссоединюсь с мужем…

Похороны были весьма скорбными. Анна не явилась. Нечего было и ждать от нее понимания. Она, скорее всего, аллегорически выражаясь, только перекрестилась после моей смерти. Каролина, обнявшись с Владом и Лианой, тихонько плакала, Амбердо Андерсен стоял, сняв шляпу, понуро глядя на алый бархатный гроб, также с символом Ордена Дракона, вышитым золотой нитью на крышке. Это был не просто королевский знак отличия Владислава. Это был символ нашего с ним монархического правления. Роберт и вовсе рыдал, как ребенок. За эти несколько лет дворецкий привязался ко мне даже больше, нежели к королю… Меня не переодевали. Черное траурное платье с похорон мужа стало моей последней одеждой. На умиротворенном лице моем, еще до того, как крышку закрыли, явно читалась улыбка и полный покой, волосы локонами обрамляли мертвенно бледное лицо. Вот крышку гроба закрыли, и я воспарила над вязами и похоронной процессией в воздух. Что-то здесь было не так… Картинка смазывалась, становилась нечеткой. Меня будто бы яростно трясли за плечо, но, оглянувшись назад, я никого не увидела.

— Лора. Лора, твою мать, если ты сейчас же не очнешься, я… Я… Я убью тебя и всех, кого ты знаешь. Лора… Лора… Просыпайся, я сказала! Гребаная суицидница! Идиотка зависимая!

Я обернулась в поисках голоса и его источника, но меня окружал лишь воздух, столетние вязы подо мной, похоронная процессия внизу и ничего больше. Потом все резко стало серым, затем оранжевым, следом веки мои дернулись, и, открыв глаза, я почувствовала, как рвота выкручивает меня, вырываясь на поверхность постели моей комнаты на шестнадцатом этаже замка. Конвульсии сотрясли все мое тело, я изогнулась несколько раз, и меня вырвало снова… Дрожа всем телом, я подняла голову. Передо мной, сосредоточенно глядя на меня и положив руку мне на плечо, сидела Кира.

— А я-то думала, что Дьявол более милосерден. Но мой ад и впрямь — место, в котором я буду находиться вечно рядом с убийцей моего любимого. — Холодно, сквозь зубы процедила я. Новый приступ тошноты накрыл меня с головой, и тело снова изогнулось в рвотном позыве. Это было уже невозможно. Я будто выблевывала желудок.

Я приподнялась на руке, и мигрень оглушающей силой ударила меня по виску. Мое платье было в крови Арины. Замечательно, теперь к этому дополнению добавились и рвотные массы.

— А ты надеялась в аду со своим милым отжигать? Не дождешься. — Злобно прошипела девушка, приподнимая мою голову и запрокидывая ее наверх, чтобы немного утихомирить рвотные позывы. — Если бы ты умерла, ты бы наверх ушла и никогда к нему не попала. И домой не вернулась никогда из райских пустот. Там

ничего нет. Только свет и покой. Ты бы со скуки умерла там. Не надейся малодушно, что ад заслужила. У нас все не так категорично. Это его душу за все грехи черти вилами тычут сейчас. А ты не грешила так уж сильно, чтобы заслужить адские муки. И если у меня есть худо-бедный доступ в ад, наверх никто не может попасть. Все, кто ушел в рай, не вернутся больше никогда. Деран не вернется… Чистое везение, что ты оказалась последней идиоткой и взяла с моей полки не яд ‘V’, а яд ‘VW’. ‘W’ была приписана мелким почерком, и ты ее не заметила, подумав, что это тот самый пузырек, что я тебе однажды показывала. Яд ‘VW’ убивает полукровок. Полувампиров-полуоборотней. На представителей же что одной, что другой расы, он не действует в полной мере. Потому что организмы вампиров и оборотней полностью несовместимы. Гибриды наших видов, скорее, аномалия, чем естественное явление. Только твоя кровь, например, в состоянии вылечить травмы у оборотня, что мы однажды испробовали. Я еще не поняла ее свойств, но знаю, что ты другая. Отличаешься от вампиров, которые своей кровью могут лечить только людей. В организме оборотней же их кровь превращается в мертвую отраву. Может быть, ты иная, потому что твоя кровь — антидот к штаммам и бактериям, прекрасно уживающимся в организме вампира, но убивающим людей после контакта с ними… А что касается яда ‘VW’… Им можно отравиться, что с тобой и случилось, схватить порцию галлюцинаций, ну и все на этом. На будущее. Когда пытаешься покончить с собой, вынося из чужого дома чужие яды, читай этикетки внимательнее, горе-самоубийца.

Юная волчица, заправив прядь волос за ухо, протянула мне выпитый пузырек. Да, теперь я это видела. Красная ‘V’, несомненно, выделялась, на белой этикетке, но более мелким почерком рядом с ней стояла литера ‘W’. Видимо, в состоянии горя мое сознание помутилось, и я взяла не то, что было нужно.

— И вообще. — Снова подала голос Кира. — Я вожусь с ней уже сорок минут и пока ни слова благодарности за спасение жизни не получила. У тебя уникальный талант из ’плохо’ делать ‘еще хуже’.

— Благодарность бы ты от меня получила, если дала бы издохнуть. — Тяжело дыша и прикрыв глаза, я скинула ее руку с себя, касаясь ладонью разгоряченного лба. Приступы тошноты постепенно сходили на ’нет’, и сознание прояснялось. Я выжила, совершив роковую ошибку и выбрав не тот яд с полки в пещере. Вдобавок, подруга постаралась меня спасти. А он - нет. Он не выжил. Я закрыла лицо руками. Снова истязать себя? Снова пытаться жить дальше? Чего ради?

— Куда бы деться! С ума сойти! Умереть она хочет… Джульетта недоделанная! — Кира всплеснула руками. — За мной гонятся и все еще хотят убить, а я тут битый час эту неблагодарную, что пошла по наклонной, в чувство привожу, волосы ей держу, пока ее рвет, а она что? ОНА УМЕРЕТЬ ХОЧЕТ! Бедняжка. Было б ради кого яд глотать. Это даже не ’кто’, а ’что’. Эта скотина придушила Дерана, как щенка новорожденного, и шею ему сломала, а у моей лучшей подруги трагедия века. Отняли у нее любимого! Умереть она хочет! Идиотка подчиненная. Я уже не знаю, осталось ли у тебя место на теле, где еще не стоит штамп тупости? Мне бы тошно было даже стоять рядом с тем, кто меня изнасиловал в двенадцать. А она, болезная, с ним семью завела и романсы поет в его честь. Нормально вообще… Хорошо еще, что с физической смертью тела Андреа, связь между нами разорвалась, иначе бы я тут блевала с тобой напару. Или и того лучше — сдохла бы.

— Ты и сама развлеклась неплохо. Переломы, шрамы. Удовлетворила свое эго, сука, отыгрываясь на том, кто слабее? — Я выходила из-под контроля, почти рыча и выпустив клыки. Ярость захлестнула меня с головой, едва стоило закончиться рвотным позывам. Теперь мне нужен был кто-то, на кого можно сорваться. Меня лишили единственного, чего я хотела. Смерти. Теперь кто-то должен за это ответить.

— Господи. Ну конечно. Бедный твой сладкий мальчик, несчастное черное солнышко, слабенький, беззащитный. Сворачивать шею вдвойне беззащитному волку что-то рука не дрожала. А отвечать за свои поступки, так сразу я виновата. Вот так бы и дала тебе сейчас затрещину, да лежачих не бьют. Давай-ка я лучше покажу, ради чего ты бьешься до кровавой рвоты.