Трапеция
Шрифт:
слишком много говорю… Гляди-ка, куда ты загнал мою шашку.
И когда Томми, склонившись, «съел» его последнюю шашку, старик добавил:
– Ты становишься чересчур хорош в шашках. Думаю, лучше мне научить тебя
играть в шахматы. Потренирую тебя смотреть наперед и не давать людям знать, что у тебя на уме.
Он с ухмылкой ссыпал шашки в карман и достал из маленького отделения над
полкой шахматы.
– В шахматной игре главное – не потерять короля. Вот это король…
И
Глава 25
В Цинциннати цирк Вудс-Вэйленда приехал в середине августа, жарким душным
днем. Утреннее солнце, нагрев туго натянутый брезент, превратило верхнюю
часть шапито в кипящий ад. Папаша Тони, который вместе с Томми проверял
центровку на вершине аппарата, утер лицо платком.
– Странно, да? В холодную погоду тело движется медленно, но и в жару почему-
то тоже, – он заткнул платок обратно за пояс. – Томми, на этой трапеции лента
влажная. Возьми ее вниз, пусть перемотают.
Томми ловко, как обезьяна, соскользнул вниз. Когда он вернулся обратно с
заново обмотанной перекладиной, Папаша по-прежнему неподвижно сидел на
мостике.
– Папаша Тони, что случилось?
– Ничего, просто жара… come un forno.
Старик снова мотнул головой, и Томми насторожился. Папаша, зная, что Томми с
трудом понимает итальянский, с ним всегда говорил по-английски.
– После полудня будет хуже. Как-то мы выступали у Старра в точно такой же
день, и Рико прикрепил термометр к ловиторке. В конце номера он показывал
135 градусов(1). Меня волнует металл – он отвердевает в такую жару. Поэтому и
упали Джо и Люсия… Из-за металлического кольца на стропе их трапеции.
Теперь Томми перепугался по-настоящему. Папаша Тони придерживался
железного табу насчет разговоров о несчастных случаях вблизи аппарата.
Пожалуй, это было его единственное суеверие.
– Боюсь, вам нехорошо, Папаша. Давайте я помогу вам спуститься.
– В тот день, когда я не смогу сам спуститься по лестнице, ragazzo, можешь сразу
вызывать гробовщика, – раздраженно проговорил Папаша, встопорщив усы.
Потом снова вытер лоб и руки. – Не обращай внимания, я знаю, что ты желаешь
мне добра, сынок. Я, пожалуй, спущусь и выпью чего-нибудь холодного.
Он встал и ласточкой спрыгнул в сетку.
Но Томми не успокоился. В кухне он подкараулил Анжело.
– Слушай, можешь уговорить Папашу Тони остаться внизу? Мы были этим утром
на аппарате, и мне показалось, что
Анжело хохотнул:
– Ты и сам падал в обморок, и мы сразу загнали тебя обратно наверх.
– Я знаю, но жарища сегодня просто дикая.
Анжело не был там, не видел измученного лица Папаши, не слышал, как хрипло
тот дышал в убийственной жаре под куполом.
Мужчина посмотрел на Томми и, должно быть, проникся его волнением.
– Я постараюсь, малый, но ты ведь знаешь Папашу.
Когда Томми присоединился к ним в шатре, Анжело выглядел хмурым. Застывшее
лицо Папаши и тяжелый взгляд заставили Томми умолкнуть. Он отвернулся и
принялся натягивать черные трико для акробатического номера, начинавшего
программу.
Полеты открывали второе отделение, и после антракта они забрались на
аппарат, под купол, который несколько часов жарился на августовском солнце.
Сюда же поднимался воздух, нагретый дыханием сотен зрителей, и в результате
вокруг царила натуральная преисподняя. Когда Томми ступил на мостик, ему
показалось, что перед ним распахнули дверцу топки. В густой жаре даже музыка
оркестра казалась далекой и плывущей.
– Боже мой, – пробормотал Марио, натирая руки канифолью.
Раскачиваясь для своего первого трюка, Томми чувствовал, что лента под
пальцами все равно влажная. Руки были неуклюжими, ладони, несмотря на слой
канифоли, скользили, и Джонни, поймав его, обронил сквозь зубы: «Адская
работенка!» Даже аплодисменты прозвучали будто за миллион миль.
Чтобы дать Марио лишнюю минуту подготовиться к тройному, предпоследним
трюком ставили двойное сальто вперед Папаши Тони. Некоторые знатоки
считали, что это сальто труднее двух с половиной назад. Томми, ловко обогнув
трос, ступил на внешнюю сторону мостика, пропуская Папашу вперед. Тот
пробормотал что-то по-итальянски и снова потеребил мешочек с канифолью.
– Папаша Тони, – вдруг зашептал Томми, – вы ужасно выглядите. Пожалуйста, не
надо, только не сегодня.
Со времен их разговора над шашками он начал видеть в старике не сияющий
оплот авторитета и дисциплины, а реального человека со своими чувствами и
даже слабостями.
– Давайте лучше я что-нибудь сделаю, Марио успеет подготовиться.
– Нет, нет, ragazzo, – пробормотал Папаша. – Graz’ tanto…
Томми пришел в ужас.
– Марио… – отчаянно начал он.
Но Марио уже стоял над ними на высокой платформе, а Папаша Тони держал
перекладину, и нельзя было остановить его незаметно. Стройное тело, все еще