Трапеция
Шрифт:
какой-то иной жизни. В цирке не принято интересоваться чужим прошлым.
– Я слышал, что один из юных гимнастов выполняет тройное сальто, и попросил
Сэнди подменить меня в надежде увидеть его репетицию.
Марио, услышав его слова, поднял брови.
– Хотите взглянуть? Хорошо, погодите минутку.
Он вскарабкался по лестнице и крикнул Джонни:
– Анжело еще не выходил?
– У него на трико шов разошелся. Пришлось новые разыскивать, – отозвался
Джонни. – Скоро
– Да вот, хочу тройное попробовать. Ладно, сиди там… ты же разорялся, что
умеешь все, что умеет Анжело, да еще и лучше. Теперь доказывай.
И Марио лихо расхохотался. Джонни повис на подколенках, а Томми нахмурился.
– Думаешь, справится?
– Расслабься, Везунчик. Когда Джок хорош, он очень, очень хорош. Сможешь
подать мне перекладину?
Томми посмотрел скептически. Обычно это дело доверялось только Папаше
Тони. Или, дома в тренировочном зале, Люсии.
– Постараюсь.
– Подтянись немного, Джонни. Да, так сойдет.
И Марио тщательно вытер руки пропитанным канифолью платком.
– Серьезно? – не успокаивался Томми. – Чтобы выпендриться перед рабочим?
Марио широко улыбнулся.
– Малыш, а где еще ты найдешь настоящего ценителя? В мире куча мест, куда
можно податься. Если уж человек идет на такую работу, значит, цирк для него не
пустой звук. Могу побиться об заклад, этот сморчок знает о полетах больше, чем
зеваки, которые бронируют билеты по шесть баксов.
Напряженно наблюдая за ровным качем Джонни, Томми потрогал приколотый
изнутри к воротнику значок.
«Да, у него хороший тайминг».
Улыбка Марио пропала. Он взял перекладину, раскачался – все выше и выше.
Томми как всегда затаил дыхание, когда человек и трапеция разъединились.
Марио сделал первый оборот, второй, порывистый третий… Быстрая крепкая
хватка – и они с Джонни уже раскачивались вместе. Томми подал трапецию, но, отпуская перекладину, понимал уже, что поторопился. Марио тоже это знал и из
рук Джонни прыгнул прямо в сетку. Томми поймал трапецию, повесил ее на
крючок и тоже кувыркнулся вниз.
Человечек по-прежнему стоял внизу и улыбался.
– Могу ли я поздравить вас с чудесным выступлением? Или вы суеверны на этот
счет?
– Ничуть, – удивленно отозвался Марио.
– Вы не могли бы сказать, сколько вам лет, мальчик мой?
– Двадцать три.
– Так молоды? И долго вы это делаете?
– Начал пытаться около девятнадцати. Но еще не каждый раз получается.
– Ни у кого не получается, – сказал униформист. – Думаю, восемь из десяти до
сих пор остается рекордом.
– Да, и никто, кроме Барни Парриша и Фортунати,
У меня где-то шесть из десяти в хорошие дни.
– Почему вы решили попробовать? – неожиданно спросил человечек.
– Один бог знает, – Марио пожал плечами. – Наверное, что-то доказывал.
Мужчина медленно кивнул.
– Насколько скучной была бы жизнь, если бы в ней не было якобы недостижимых
целей. Возможно, когда-нибудь, в пожилом возрасте, если, конечно, проживете
так долго, вы будете стоять на моем месте и смотреть, как какой-нибудь юноша
работает над четырьмя сальто.
– Невозможно, – скривился Марио. – Не получится, это физически невозможно.
Разве что если увеличить расстояние между трапецией и ловиторкой, но тогда
тебя не удержит вверху.
Человечек пожал плечами.
– И все-таки, знаете ли, я никогда не верил в ограничивающие факторы. Я верю, что наступит день, когда какой-нибудь бегун пробежит милю за четыре минуты, а
ведь сейчас говорят, будто это физически невозможно. И что человек покорит
гору Эверест в Тибете. А кто-то сделает четыре сальто к ловитору.
Марио фыркнул.
– Вы еще скажите, что когда-нибудь человек пройдется по Луне!
– И даже это не должно быть невозможным, – задумчиво проговорил человечек. –
Почему бы и нет? Если вы не верите, то зачем пробовали тройное?
Марио засмеялся.
– Тут вы меня подловили. Но я знал, что это возможно. Видел Джима Фортунати, когда был ребенком. И знавал парочку парней, которые делали это до него.
– И все же, – продолжал человечек своим тихим голосом с едва заметным
акцентом, – тройное сальто долгое время считалось невозможным трюком, чем-
то, на что не способны плоть и кровь. Первый раз его выполнили по случайности, чистой случайности. Это сделал Джерард Майт и страшно удивился, что выжил.
Я сам слышал, как он это говорил. И он больше никогда не пытался его
повторить, а когда рассказывал о нем, всякий раз осенял себя крестом. И
цирковые директора выдавали всевозможные красочные факты в
подтверждение того, что тройное сальто невозможно. Один из них цитировал
медицинские книги, говорил, что мозг теряет контроль над телом после двух с
половиной оборотов. Знаете, один гимнаст как-то загорелся идеей попробовать
это сальто, и его менеджер сделал ему подарок на Рождество. Они тогда были
на зимней квартире в Хьюстоне. Его менеджер собрал длинный список
гимнастов, которые пытались делать тройное сальто – «сальто-мортале», как он
выразился – и с трапеции, и с трамплина, а в результате переселились на