Трапеция
Шрифт:
далеко от него не отходить, – Ридер засмеялся и отпустил руку Томми. – Если я
приглашу тебя зайти, то наверняка постараюсь затащить в постель, – добавил он
с легкомыслием, которое – как Томми уже понял – было напускным. – А сейчас ты
вряд ли получишь от этого удовольствие. Возвращайся к нему.
Томми снова завел двигатель.
– Спасибо, Барт. Я выговорился, и мне легче.
– Я знаю. Время от времени предоставляется случай кого-нибудь выслушать, и я
стараюсь его
нужно. Поэтому многие из нас и шатаются по барам. Том, возьми мой номер. Его
нет в телефонной книге, но ты можешь звонить в любое время.
Он притянул Томми к себе и коротко обнял.
– До четверга, ладно?
Открыв дверцу, Ридер вылез наружу. Потом обогнул машину, остановился у
опущенного стекла и взял лицо Томми обеими ладонями.
– Ты очень милый мальчик. Когда твои дела немного наладятся, мы обязательно
поговорим об этом снова. Хорошо?
Он наклонился и поцеловал Томми в губы. Потом выпрямился и пошел прочь.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Милле Милья – «Тысяча миль», гонка на выносливость по дорогам
общественного пользования, проводившаяся в Италии с 1927 по 1957 года.
ГЛАВА 9
Представление «Полеты во сне» должны были транслировать в прямом эфире из
зимней квартиры цирка Старра прямо перед Пасхой. За десять дней до события
Джонни созвал всех на совещание.
– Мы до сих пор не обсудили, – начал он, – как будем объявлять шоу в афишах.
Продавал я его под слоганом «Джон Гарднер представляет…» Как будем
использовать наши имена?
– Я бы принял как должное «Летающие Сантелли».
– Мэтт, как ни крути, старый цирк мертв. И мертв не первый год, просто люди еще
этого не поняли. Такие, как Папаша Тони… ну, возможно, хорошо, что он до этого
не дожил.
– Господи, Джонни, – сказал Марио. – Я думал, тебя заботят традиции Сантелли!
– Заботили, – согласился Джонни. – И сейчас заботят. Но я не собираюсь
застревать в тридцатых годах. Мы на пороге новой эпохи. Атомной, а может, и
космической. Если желаешь, могу поспорить на пятьдесят баксов, что не успеет
наступить двухтысячный год, как мы отправим человека на Луну. Или, может, русские отправят.
Марио хихикнул.
– Не был бы ты моим братом, поймал бы тебя за язык. Подзаработал бы деньжат
на старость.
– Что ж, если мы доживем, я тебе напомню. Так или иначе, я думал так: «Джон
Гарднер представляет Стеллу Гарднер, Мэттью Гарднера и Томми Зейна». Если
тебе не нравится, что имя Стеллы идет раньше твоего, можете кинуть монетку.
Как
Марио покачал головой.
– Мой профессиональный псевдоним Марио Сантелли. Под этим именем я
работал у Старра. И чтобы ты там не говорил про смерть цирка, это чертовски
живой труп… А твоя аудитория частично будет состоять из ценителей цирка.
Многие из них будут смотреть, потому что знают это имя, и я не собираюсь от
него отказываться.
– Я тоже, – подтвердил Томми. – Я называл себя Томми Сантелли с самого
первого номера.
Джонни сжал губы.
– Так я и думал. Каждый долбаный раз, когда ты открываешь рот, Мэтт, Томми
поддакивает как эхо. Почему ты не позволишь ему говорить за себя?
Марио собирался что-то сказать, но Томми его опередил.
– Прекрати, Джонни. Мэтт и я партнеры… я с ним с детства работаю. Может, это
и предрассудок, но я не хочу менять имя. Мы, Мэтт и я, Летающие Сантелли.
Либо ты объявляешь нас так, либо никак. Верно, Марио?
– Чертовски верно.
Джонни грохнул кулаком по столу.
– Проклятье! Все, что я хочу, избавиться от этого устаревшего семейного имиджа!
– Слышала бы тебя Люсия! – рявкнул Марио.
– А мне плевать… – начал Джонни и умолк. – Я не хочу расстраивать Лу. Но
времена меняются. Когда она летала… то был другой мир.
– Да, многое изменилось. Мы тоже меняемся. Но почему бы не сохранить имя, традицию, престиж? Это же известность, которую Сантелли зарабатывали
десятилетиями. Ты же в шоу-бизнесе, Джок, ты знаешь, чего это стоит.
Джонни пожал плечами.
– Как угодно. «Джон Гарднер представляет Стеллу Гарднер и Летающих
Сантелли?» Вы так хотите?
Стелла, до этой поры слушавшая молча, подала голос.
– Джонни, по-моему, Мэтт прав. Свое имя оставь, если хочешь. Сделай «Джон
Гарднер представляет Летающих Сантелли». Так оно и должно быть.
– Стелла, какого черта? – взорвался Джонни, но она утихомирила его одним
быстрым жестом.
– Джонни, когда ты привез меня сюда, они приняли меня в семью. Папаша Тони
обращался со мной, как с Лисс или Барбарой. Мы не сборище звезд, Джонни, мы
семья. Это семейный номер. И я тоже его часть.
Томми заметил, как Стелла прикусила подрагивающую губу.
Джонни смотрел на нее с изумлением. Потом – словно на миг забыв, что Томми и
Марио тоже здесь – взял жену за руки, подержал с минуту и, притянув ее к себе, поцеловал. Это было так интимно, что Томми, смутившись, отвел глаза.
– Для тебя это так важно, детка?
Его голос дрожал так сильно, что Томми показалось, что он сейчас расплачется.