Трапеция
Шрифт:
трапеции очень похожа на классический балет. Дисциплина – это особенная
традиция. Ее нельзя подделать. Она просто есть.
– Бред сивой кобылы! Воздушным полетам меньше века, и техника все время
развивается. Я, конечно, не такой начитанный, как ты, но знаю: когда-то и два с
половиной сальто считали невозможным, не то что три.
– Думай, как хочешь, – лицо Марио было замкнутым и упрямым. – А я знаю одно.
Папаша Тони – один из величайших гимнастов прошлого.
слушаться, то стану одним из величайших гимнастов будущего. И даже если его
скрутит ревматизм, а я десять раз переплюну Барни Парриша, то все равно буду
прыгать по его кивку. Просто из уважения к тому, кем он был и кто есть.
– Страшно неохота тебе это говорить, старший брат, – на лице Джонни вдруг
заиграла широченная улыбка, – но я чувствую своим печальным долгом сообщить
тебе, ревностному защитнику семейных традиций, что ты топчешься своими
большими ногами в своих больших туфлях по нашему свеженатертому паркету.
– Уел, – беспомощно признался Марио.
Томми, склонив голову, постарался не захихикать, когда Марио взял тряпку, опустился рядом с ними на колени и принялся усердно полировать пол.
Джонни и Стелла уезжали через неделю, и подошло время еще одной традиции: члены семьи, отправляющиеся отрабатывать контракт, давали для остальных
специальное представление, вроде генеральной репетиции. Весь день в доме
царило праздничное оживление. Люсия со Стеллой закрылись в швейной
мастерской, доводя до ума костюмы. Анжело и Марио, отменив тренировки, помогали Джонни установить оборудование.
Перед обедом они все церемонно устроились на балконе. Даже Nonna пришла, опираясь на руку взволнованной озабоченной Люсии. Пока семейство
рассаживалось, Марио стоял в дверях раздевалки с несколько самонадеянной
улыбкой на лице. Потом он посерьезнел, и Томми понял, что Стелле и Джонни
предстоит самая суровая проверка. Здесь не было несведущей аудитории, ждущей лишь, чтобы их поразили или развлекли, – выступление выносилось на
серьезный критический суд таких же собратьев-артистов. Даже маленький
Дэвид в новом комбинезоне, казалось, понимал важность происходящего и тихо, не ерзая, сидел у Барбары на коленях.
На секунду их внимание привлек Марио, который, имитируя манеры инспектора
манежа, но не скатываясь при этом в пародию, объявил:
– Люсия Сантелли представляет… – он быстро глянул на мать, – воздушный дуэт
Гарднер- Кинкайд!
Рывком открыв дверь, Марио выпустил обнявших друг друга за плечи Джонни и
Стеллу.
Они выглядели необычайно красиво,
грациозно повернулись, позволяя Люсии почувствовать восхищение и гордость
за свои костюмы. Джонни был стройным золотым Аполлоном, Стелла –
серебристо-синим рождественским ангелом.
– Люсия, – с упреком шепнула Лисс, – ты что, осветлила Джонни волосы?
Ярко-синие накидки были оторочены серебряной тканью, тускло вспыхивающей
при каждом движении, а отбросив их, гимнасты засверкали костюмами цвета
электрик. Блестки, отражая свет, горели, как пламя. У Стеллы вокруг шеи
красовался нежно-голубой воротник.
Когда девушка поднималась по лестнице, Лисс горячо прошептала:
– Какая она красивая!
Их выступление не было настоящим воздушным номером, хотя они искусно
объединили живописные позы – особенно те, которые в наилучшем свете
демонстрировали грацию и красоту Стеллы – с базовой работой на двойной
трапеции. В завершение Стелла выполнила сальто с более высокой трапеции, и
Джонни поймал ее за лодыжки в тот самый момент, когда казалось уже, что она
нырнет головой в пол. Потом оба подтянулись, уцепились за нижнюю трапецию
(каждый обвил ногу вокруг стропы) и сделали небрежно-совершенный арабеск.
Семья щедро зааплодировала. Бабушка Сантелли била в сухие ладони, и даже
Папаша Тони проворчал что-то одобрительное.
– Ты признал бы, что он хорош, – пробормотала Лисс, когда Стелла и Джонни
убежали в раздевалку, – если бы не имел на него зуб, Анжело.
– Я не злюсь на него, котенок. И я никогда не говорил, что он плох. Но он
нечестен. Не в смысле денег… вряд ли Джонни когда-нибудь и марку украл. Я
имею в виду главное – работу. Он представляет все более трудным, чем есть, создает показуху. Как тот трюк, где Стелла якобы могла упасть. Дешевый прием
развести зрителей на аплодисменты. Он пугает толпу, заигрывает с вампирами, которые приходят посмотреть не на качественную работу с трапецией, а как кто-
нибудь убьется.
– Ты его не любишь, да, Анжело?
– Бог с тобой, Лисс! Он мой племянник, так же как ты, Дэйви или Клэй. Я люблю
его. Он член семьи. Но как Сантелли, я его не уважаю. И это никак не связано с
тем, нравится он мне или нет.
Лисс сморщила лоб.
– Это же шоу-бизнес.
Марио, который уже вернулся на балкон, нахмурился. Глядя, как Анжело берет
Дэйви и спускается в зал, он пробормотал.
– Теперь ясно. Так и знал, что чем-то тот трюк мне не понравился. Только не мог