Трапеция
Шрифт:
Вскоре пришла мать Томми – в сапогах и с шарфом на голове. Начался дождь –
частый и обильный.
– Ищешь Томми, Бесс? – спросил Анжело. – Он в грузовике.
Бесс Зейн заглянула внутрь.
– Поедем? Отец уже отбыл с клетками. Я собираюсь выводить трейлер.
– Мы еще не закончили, – Марио вытер лицо. – Пусть едет с нами… Не стоит
ждать. Как считаешь, Том?
– Хорошо, – согласилась Бесс Зейн. – Увидимся в следующем городе, Томми.
И она заторопилась прочь,
– Пусть бы шел, – сказал Бак. – Без него бы доделали.
– Да ладно. Анжело, Папаша поведет трейлер… Езжайте вперед, хорошо? Мы с
Томми поедем на грузовике.
Анжело ушел, а Бак, словно черепаха, вытянул шею из воротника синей
униформы.
– Черт, минут пять-десять – и здесь будет потоп. Давайте закругляться, пока
поле не превратилось в болото. Все собрали?
Марио огляделся.
– Да, как будто.
В грузовике оборудование уложили на положенные места; откидная полка, которую Сантелли использовали в качестве туалетного столика, закрыла
зеркало. Свободное место оставалось лишь посредине, где лежали свернутые
матрасы Бака – он спал на них, когда не мог найти дешевое жилье в городе.
– Все готово? Подсоби мне с дверями, – позвал Бак. – Вы, ребята, сядете
впереди?
– Нет, останемся здесь. Может, вздремнем, да, Том?
– Конечно, – Томми помог задвинуть тяжелые створки.
Голая площадка под единственным оставшимся источником света совсем
опустела. Только разбросанные обертки и ведерки из-под попкорна мокли там и
сям под дождем. Почти все уже уехали. К ним подбежал, накинув капюшон, Ламбет.
– Грузовик готов?
– Все чисто, – откликнулся Томми, как сотни раз слышал от Марио.
– Хорошо. Гаси свет, Смитти! – крикнул Ламбет.
Большой прожектор на передвижном генераторе погас. Цирк исчез – остался
только залитый дождем пустырь, освещаемый лишь вспышками молний. Бак
захлопнул двери, и Томми услышал грохот засова.
Внутри стало темным-темно. Вытащив фонарик, Марио быстро посветил вокруг.
– Так, сядем на матрасы.
Он стянул перепачканную обувь.
– Разуйся и ты, Том. А то разведем здесь грязь.
Грузовик медленно сдвинулся с места. Марио кинул туфли в угол, потом
отправил туда же мокрые кроссовки. Шины чавкали по слякоти, шумел мотор, дождь тяжело бил по металлической крыше. Марио широко зевнул.
– Черт, – вздохнул он, – из-за этого ливня мы даже не остановимся поужинать. А в
Ньютон приедем часа в два ночи… К тому времени все будет закрыто крепче, чем
створки устрицы. Голодный?
– Переживу.
– Все равно, вот, возьми, – Марио снова зажег фонарик,
грим, достал большую плитку шоколада.
Половину он вручил Томми.
– Откуда это у тебя? – поинтересовался тот, разворачивая обертку.
– Привычка с балетной школы. Некоторые девочки… а Лисс в особенности…
пропускали завтрак или забывали сделать перерыв на обед и начинали валиться
в обмороки, как подкошенные. С той поры я начал носить с собой шоколад. И
когда сладости продавали по карточкам, то брал шоколадку всякий раз, когда
натыкался на нее в магазине. Просто на всякий случай.
Удар грома раскатился, как выстрел, и Томми сказал в темноту:
– А если в нас попадет?
– В грозу самое безопасное место в мире – движущаяся машина. Шины заземляют
или что-то вроде того.
Выл ветер, металлические двери потрескивали, когда грузовик набирал
скорость. И внезапно Марио сказал:
– Слушай, пару дней назад я обещал, что мы поговорим. По-моему, сейчас
подходящее время.
И хотя Томми не думал об этом со дня неудачной репетиции, он сразу понял, о
чем речь. На ум моментально пришел десяток вопросов, но вдруг стало стыдно
спрашивать. Наконец, он набрался духу:
– Когда я был маленьким, отец рассказывал мне про… про геев. Только он
говорил так, что становилось противно. Ты называл их еще как-то…
– Гомосексуалы.
– Да. Он… он пытался меня ими напугать.
– Я не заметил, чтобы ты так уж перепугался.
– Ничего из того, что ты делал, меня не напугало! – с горячностью заявил Томми.
Марио тронул его руку в темноте.
– Спасибо. Я не хотел пугать тебя. Или делать больно. И я рад, что ты это
знаешь.
– Папа рассказывал так, будто эти парни… геи, гомо… гомосексуалы бродят
рядом и хватают детей. Как будто если бы я прошел мимо такого…
Марио вздохнул.
– Я таких не знаю. Может, они и бывают. Но… не знаю, никогда не встречал. И
будь я проклят, если хоть пальцем трогал кого-то, кто бы этого не хотел.
Гомосексуал не обязательно должен быть… извращенцем. Это просто мужчина, который любит не женщин, а других мужчин.
– Ты имеешь в виду… в этом смысле. В смысле секса.
– Ага.
– И ты гомосексуал?
– Да. Всегда был.
Томми с минуту обдумывал услышанное. Потом проговорил:
– Наверное, надо тебе сказать. Я не в первый раз… делал это с парнем. Значит, выходит, я тоже такой, да?
Даже в темноте, не видя, Томми почувствовал на себе быстрый взгляд.
– И сколько вам было? В смысле, тому, второму?