Трапеция
Шрифт:
– Ребята, может, есть хотите? Или газированной воды?
– Не хотим, – шепотом ответил Марио. – Я спал. Смотри, ты ребенка разбудил…
Томми почувствовал, как Марио мягко укладывает его обратно.
– Сейчас уснет…
И мальчик снова погрузился в глубокий сон.
ГЛАВА 13
Когда настал холодный серый рассвет, все позабылось. Они остановились
позавтракать, и Томми, который, сидя между Анжело и Марио,
поглощал огромную порцию блинчиков и бекона, даже близко не собирался
размышлять над тем, что случилось ночью. Короткая мысль промелькнула лишь
на очередной заправке, где они вымылись и переоделись. Томми заметил
белесое пятно на шортах, но без лишних раздумий запихнул их в пакет с грязной
одеждой. Так можно было притвориться, что ему привиделся странный сон и
ничего больше.
К полудню они, наконец, добрались до маленького городка, примечательного
лишь тем, что тут располагалась зимняя стоянка Ламбета. В дальнем конце
огромного пустыря на краю хлопковых полей уже стояли с десяток грузовиков и
трейлеры. Тесный круг автомобилей и фургонов, с полдюжины маленьких
навесов – унылый порядок стоянки сменился живописной картиной цирка, готового отправиться в путь. Томми выскочил из машины Сантелли, не успела та
толком остановиться, и бросился к трейлеру, принадлежащему его собственной
семье.
После всех положенных объятий, причитаний, приветствий и второго завтрака с
родителями Томми погрузился в привычное окружение. Внутри обширного, огороженного веревками пространства устанавливали аппаратуру. Незнакомец в
шортах щелкал бичом, гоняя по кругу группу лошадей. На огороженной
территории незнакомый мужчина и маленькая светловолосая женщина, оба
странно потерянные, наблюдали за установкой вертушки. Были тут и номера, знакомые Томми по прошлому году: лестницы для воздушного балета уже ждали
своего часа, и Марго Клейн придерживала канат для девушки в клетчатых
шортах и блузке на бретелях. Бетси Джентри нигде не было. На деревянном
ящике сидела Маленькая Энн, и Томми пошел было к ней, но тут его перехватил
Папаша Тони, велев отыскать Бака, униформиста, чтобы тот помог установить и
проверить аппарат.
– И не волнуйся, – бросил Папаша Тони. – Ты будешь с нами на показе, но я
сказал Ламбету, что на тебя можно положиться, а он меня знает. Раз Тонио
Сантелли говорит, что ты умеешь летать, – он надменно вздернул подбородок, –
значит, беспокоиться не о чем.
Такой похвалы Томми еще не доставалось. Забравшись на аппарат вместе с
Баком, он был счастлив, как никогда в жизни.
Хорошо после полудня Томми спустился на землю и отложил ватерпас.
Анжело в рабочих трико только-только вышли из трейлера. Подбежав к Марио, Томми – как делал тысячу раз прежде – обхватил его со спины и в шутку
попытался повалить. Но парень вдруг напрягся и оттолкнул его:
– Прекрати. Хватит дурака валять.
Томми отшатнулся. Он был слишком молод, чтобы понять: в сознании Марио он из
ребенка, с которым можно заигрывать и дразнить, превратился в отдельную
личность, для которой неожиданное прикосновение может быть оскорбительным
или полным некого смысла, но, так или иначе, личным. Не осознавал Томми и
того, что Марио, возможно, боялся обнаружить эту перемену. Почувствовав, как
лицо заливает жар, мальчик отступил и врезался в Анжело. Тот его подхватил.
– Смотри, куда идешь, глупый. Тебе обязательно все время дурачиться? Хочешь
упасть и что-нибудь себе вывихнуть перед премьерой? Ступай надень трико, будем прогонять номер.
Томми убежал переодеваться, а когда вернулся, Сантелли были уже наверху.
Вскарабкавшись к ним, Томми протянул Марио перекладину, но тот мотнул
головой:
– Иди, чего ждешь?
– Ты же всегда начинаешь первым.
– Да иди уже, чтоб тебя! У меня что-то с запястьем.
Томми заметил, что под тканью запястье Марио обернуто пластырем. И теперь
он сражался с завязками, пытаясь зубами и свободной рукой закрепить поверх
кожаную защиту. От хмурого взгляда мальчику стало почти физически больно.
Потом нахлынул стыд. Веди себя Марио как обычно, и Томми смог бы все забыть, принять за своеобразную игру, проигнорировать. Но теперь смятение и вина
затопили с головой. Он не понимал – ни тогда, ни годы спустя – что чувствует
Марио. В смущенном порывистом желании все исправить Томми коснулся
больной руки.
– Это я тебя внизу так? Сказал бы…
– Да ничего… может, оперся на него неловко. Ты идешь или как?
Томми взялся за перекладину и прыгнул. Все разминочные маневры шли более
или менее хорошо, но Марио был в одном из своих – как Анжело их называл –
настроений примадонны. За практически совершенными качами и оборотами
следовали такие неуклюжие возвращения, что даже Томми позволял себе
морщиться. Дважды, идя на двойное сальто, Марио в последний момент
разжимал руки и падал в сетку, ничего не объясняя. Даже Анжело, самый
сдержанный и терпеливый партнер в мире, под конец сел прямо и гневно
крикнул, что если Марио вздумалось попрактиковаться с сеткой, то он, пожалуй, пойдет выпьет чашечку кофе. И какого черта Марио вдруг забыл, что его ждут на