Трепанация

Коротенко Александр Викторович

– Пойдем, Иван, домой, – мягко сказала она, и вся группа прошла к выходу.

Откровения Вероники

Девушка, взявшая Ивана под руку, была Вероника. Та самая Вероника, которую выгнали из поселка из-за того, что она влюбилась в Павла. В Павла, который привел ее в поселок и познакомил с Александром Александровичем. С тем Александром Александровичем, с которым познакомился священник Феодосий – тот, что умер по не выясненным пока обстоятельствам.

Так вот, Вероника родилась

беспокойным ребенком. Возможно, потому, что ее мать, Вера Леонтьевна Гладышева, так и не смогла заставить Леонида Михайловича Волкова жениться на ней. Всю свою беременность Вера Леонтьевна нервничала из-за этого. Ей было уже за сорок, и, по существу, это был ее последний шанс создать семью. Она была красивой и пользовалась большим успехом у мужчин, но то ли заигралась, то ли проглядела того единственного, и к сорока годам жила одна, а армия поклонников погибла на поле сражения с ее характером. Остался единственный Леня, но тот был таксистом, и автомобиль для него был как лошадь для гусара – единственной стоящей вещью в этом мире. Половой акт он рассматривал как необходимость, и то после того, как его сильно попросят об этом. Так Вера Леонтьевна и забеременела от него.

В младенчестве Вероника не хотела брать грудь, потому что лактоза в ее желудке усваивалась с трудом, и этот труд давался ей с постоянными коликами. Она плакала. Плакала много и долго, пока не уставала и не засыпала.

С таким же трудом ее удалось отвести в детский сад, но там она не могла сидеть на месте, и только постоянное движение и драки с другими детьми успокаивали ее.

Не изменился ее характер и в школе. Постоянные жалобы учителей на ее поведение привели к тому, что мать перестала на них реагировать и вообще приходить в школу.

И все же ей как-то удавалось учиться без двоек, хотя в шестом классе ей на месяц запретили приходить в школу. Ее это так обрадовало, что она накрасилась маминой косметикой, пошла в кино с десятиклассником и в тот же вечер лишилась девственности под кустами одной из аллей парка. Этот эпизод не сохранился в ее сознании, потому что через месяц она встречалась уже с другом своего дефлоратора.

Конечно, такое поведение не могло не возбуждать учителей. Ее классный руководитель Кость (так его именовали в силу возраста и комплекции), окончивший почему-то авиастроительный институт и преподававший математику в школе сразу после этого, задержал ее в классе в конце уроков, чтобы поговорить серьезно по настоянию директора школы.

Ей было шестнадцать лет, она уже все знала в этой жизни и думала, как достать деньги на новые туфли, сидя на краю парты, жуя резинку и глядя в окно.

Он, образцовый преподаватель, неизменно одетый в костюм и светлую рубашку с галстуком, даже в это непростое время, всегда корректный и официальный с учениками, смотрел на ее лицо, будто с полотен Боттичелли, с вьющимися светлыми волосами и яркими красивыми губами, и подбирался к внутреннему состоянию строгости, с которого должен был начаться разговор.

Став

перед ней, он покровительственно посмотрел на нее.

– Вероника, ты уже взрослая девушка, и я должен поговорить с тобой серьезно.

Никакой реакции. Она продолжает болтать ногами, глядя на деревья за окном.

– Видишь ли, у тебя впереди взрослая жизнь, и тебе стоит задуматься о своем поведении. В конце концов, ты же девушка, и твое поведение должно быть… ну, более скромным, что ли.

Она безразлично посмотрела на него выразительными серыми глазами.

– Во-первых, твоя одежда. Ведь тебе уже делали замечание, что нельзя в таких коротких юбках приходить в школу. Ты слышишь меня? Здесь мальчики, что они подумают о тебе?

– Им нравится, – ответила Вероника с усмешкой.

– Что значит им нравится? Здесь школа, а не притон. Ты приходишь сюда, чтобы учиться, а не флиртовать.

– Одно другого не исключает. – И тут же: – А что, вам не нравятся мои ноги? – И она вытянула их, оценивающе разглядывая.

– Я твой классный руководитель. Тебе не стыдно так себя вести? На прошлой неделе тебя вызывал директор за то, что ты с Михайловым целовалась в коридоре.

– А мы любим друг друга.

– Это ваше личное дело, хотя и рано об этом думать. Но это неприлично, ты понимаешь?

– А почему неприлично? Потому что и другим хочется? Так это их проблема.

– В конце концов, ты дождешься, что тебя исключат за аморальное поведение, и ты так и не закончишь школу. Ты этого добиваешься?

– У меня нет двоек и всего три тройки за прошлую четверть. А вы вмешиваетесь в мою личную жизнь! – Она раскраснелась вдруг и рассердилась на него.

– Я думал, у нас получится нормальный разговор, но ты меня не понимаешь, – вымолвил Константин Сергеевич, качая головой и глядя в пол.

– Да ладно, Константин Сергеевич, я давно не девочка, и все понимаю. Даже то, что вам нравлюсь, но вы боитесь меня пригласить в ресторан и переспать со мной, – она забавлялась, наблюдая, как он покраснел и отошел к своему столу. – Думаете, я не вижу, как вы на меня смотрите? Что я, дурочка, что ли?

– Да, ты мне симпатична, но исключительно как человек, – повысив голос, вещал он, уже укрывшись за своим столом. – В общем, я тебя предупреждаю, чтобы не было больше коротких юбок. Никаких романов в школьных стенах. В смысле, ну… ты меня понимаешь, – выговорил он очень строго. – Все, ты свободна.

Она встала и, проходя мимо, посмотрела на него сбоку, так, что он почувствовал это, и спокойно проговорила, скорее утверждая:

– Вы ревнуете меня, что ли, Константин Сергеевич? – И, заулыбавшись, добавила: – Так я всю жизнь буду любить только вас.

Неожиданность – это нарушение последовательности, и Вероника была ее дочерью.

Она подошла к преподавателю, погладила его по голове и поцеловала волосы. Из того как будто вышел воздух. Он съежился и хрипло проговорил, пытаясь управлять ситуацией: