Тревожное небо

Пусэп Эндель Карлович

Еще сложнее на разворотах. Оператор должен одновременно создать крен самолета и поворот, выдержать скорость и высоту, для чего увеличить обороты всех моторов. В те далекие теперь времена пионерам автоматики было отнюдь не просто управляться с ней. На сегодня все это уже не проблема. Современная электроника, радиотехника на полупроводниках и автоматика делают возможным посадку (да и не только посадку, но и взлет и возвращение на землю) летательных аппаратов даже на других планетах. Но в те далекие годы мы, образно говоря, только еще учились читать по складам.

Вскоре предстоял более длительный полет. На этот раз вместе

со старушкой ТБ-3 (и мной, конечно, на ее борту) в полет отправилась на другом самолете вместе с операторами и вся радиоаппаратура дистанционного управления полетом, так как радиус его действия не позволял радиоуправляемому самолету удаляться дальше определенного предела.

Моя задача, как и раньше, была предельно простой: сидеть и смотреть, <ничего не трогая до тех пор, пока станет ясно, что ничего хорошего дальнейшее сулить не может. Вот тогда мне следует рвануть красную ручку и начать шуровать собственными руками и ногами.

Погода стояла отличная: ясное голубое небо над головой, и лишь далеко на западе, на самом горизонте, высились снежно-белые кучевые облака — признак хорошей погоды.

Самолет снова поднялся в воздух без моего участия в управлении и, пока он совершал круг над аэродромом, я увидел, как взлетает вслед за нами двухмоторный ДБ-3, на котором теперь находилось все «хозяйство Чачикяна». Поднявшись на заданную высоту, самолеты взяли курс на восток, к Уралу. Внизу, всюду, на сколько хватал глаз, простирались бескрайние леса. Лишь изредка, время от времени, в этом темно-зеленом море виднелись островки посветлее — поля вокруг небольших деревень и луга в излучинах рек. Мы летели точнехонько по намеченному курсу. Проплывавшие далеко внизу наземные ориентиры полностью совпадали с картой.

Так продолжалось до тех пор, пока, вопреки прогнозу, впереди не показались тучи — в начале где-то внизу, а вскоре уже под самыми крыльями. А когда до конечного пункта маршрута оставалось примерно с полчаса лету, мы нырнули в серый влажный туман. Теперь мне оставалось лишь внимательно следить за показаниями приборов и быть начеку, чтобы самолет и в облаках продолжал вести себя прилично. Значит, синоптики подвели нас, обещав по всему маршруту ясную погоду, а я не в состоянии даже сообщить об этом на командный самолет, ибо, несмотря на радиоуправление, не было ни радиста, ни рации для связи. Ну что ж, подождем, пока нас повернут на обратный курс — домой.

Наконец этот разворот состоялся. В облаках. Но на этот раз разворачивались так, что у меня возникло сильнейшее желание послать всех и вся к чертовой бабушке, дернуть за красную ручку и спокойно направить самолет самому в обратный путь.

Но вспомнив назидания Чачикяна, я удержался от этого и на сей раз. Курс изменился на 180 градусов и начался путь домой. Теперь меня волновало другое: где теперь командный самолет? Не встретимся ли мы с ним в облаках нос в нос?.. Как потом выяснилось, мои страхи были совершенно напрасны. Командир ДБ-3 капитан В. Пономаренко и оператор Р. Чачикян в облака не входили и повернули нас обратно сразу же, как только дошли до них сами. Хотя наше пребывание в облаках исчислялось всего навсего минутами, мне тогда казалось, что мы болтаемся в них бесконечно долго…

Когда облака остались позади, я не имел никакого понятия о своем местонахождении. Внизу бесконечные леса. Изредка виднеются деревушки, еле заметные речки

и ручейки. И ни одного порядочного ориентира, который можно бы сличить с картой. Сомнений не было лишь в том, что курс наш — на запад, домой. Я провел расчет времени, пытаясь прокладкой на карте определить, где мы находимся. Однако ничего не получалось. Внимательно изучая то карту, то наземные ориентиры, наконец заметил внизу между лесами прямую линию железной дороги, которая почти перпендикулярно пересекала маршрут полета. Снова взялся за карту. Это могла быть только дорога между Муромом и Ковровом. Черт побери! Было бы на борту хоть одно живое существо, с кем можно обменяться парой слов! Ведь один как перст, и улаживай тут всякие непредвиденные дела между небом и землей.

Бели это та дорога, что я предполагаю, то вскоре с левой стороны должно появиться и шоссе Муром — Владимир. Ну что ж, подождем.

Наконец появилось и шоссе. И примерно через четверть часа еще одно, Гусь Хрустальный — Владимир. Впереди виднелся и сам город, издревле славившийся своим хрусталем и фарфором. На душе стало спокойно. Все идет отличнейшим образом.

Увлекшись ориентировкой, я и не заметил, что наступило время перекусить. Теперь желудок сам напомнил об этом. Съестное, уложенное в корзиночку нашей славной Марией Александровной, заведующей столовой, находилось в штурманской кабине. Рукой туда не дотянуться. Стало быть, мне надо покинуть свое место и доверить самолет автоматам, управляемым с так и не обнаруженного командного самолета. А если… После короткого раздумья, махнув рукой на все «если», слез с сидения и принес корзину. Конечно, ничего не случилось. Самолет шел прежним курсом. Моторы рокотали ровно и монотонно.

Пока я освобождал корзинку от еды, самолет мой, как и десятки других, мчался к своему аэродрому. Только на борту всех других каждый из 6–7 человек экипажа был по горло занят своим делом. Мы же были только вдвоем — я и самолет. Или, вернее, самолет и я. Главным из нас был он, самолет, ибо он отлично мог обойтись (да и обходился) без меня, а я без него — не мог.

Вскоре за нами осталась железная дорога Муром — Москва, затем шоссе, еще одна железная дорога… А еще через полчаса впереди показалась бетонная дорожка аэродрома вылета. Круг над аэродромом. Посадка. Все!

Успех этого полета еще больше окрылил изобретателей и конструкторов. С раннего утра до поздней ночи копошились они над механизмами самолета и устройствами радиоуправления. Время от времени отправляли самолет в воздух, летали и сами, чтобы довести или отрегулировать в полете то или иное приспособление. Все работали с увлечением, и интерес к делу изо дня в день возрастал. Даже у меня.

Как-то вечером, после ужина, меня вызвали к телефону. Учащенно заколотилось сердце: неужели мне снова доведется попасть в настоящее военное небо?!

— Капитан Пусеп у телефона.

— Здравствуй, капитан! — донесся до меня знакомый голос Шевелева.

— Как там ваши дела? Радиомашина еще летает?

Мне казалось, что суть разговора отнюдь не в наших экспериментах и в испытании дистанционного управления, а в чем-то другом.

— Здравствуйте, Марк Иванович, — старался я подавить волнение. — Летаем понемножку…

— Передай Рубену Григорьевичу, что я тебя отзываю, а вместо тебя пришлю Сашу Тягунина. Ты его тоже знаешь. И не жди его. Приезжай сразу в штаб.