Тревожный Саббат
Шрифт:
— Мои родители — не просто переводчики. Вернее, только днем они живут обыденной жизнью: работают, ходят в магазины, общаются с друзьями. А ночью надевают черные мантии и превращаются в жрецов культа скандинавской богини Хель, богини смерти. У нас колдовство в крови. Предки вызывали дождь еще в те достопамятные времена, когда Верену населяли поутри и псоглавцы. Так вот я с детства знала, что со временем обучусь магии. Смогу работать с энергиями, исцелять, да и что греха таить — творить связывающие заклинания. Те, кто замыслят плохое, получат по заслугами. Ты не думай, я не злая… Но ведьмой можно стать исключительно
— Что за Ковен?
— Это группа, содружество ведьм. Есть в нем и мужчины, и женщины. Извне приходят крайне редко. У нас почти все члены связаны родственными узами. Или любовными.
— Получается, ты в тринадцать лет должна была стать ведьмой? Но без моих эмоций, моего страха и боли, этого бы не случилось?
— Не знаю, — протянула Ингрид. — Скорее всего, нашелся бы другой способ. Я просто хотела сильно напугать тебя. Получить твои эмоции. Ты же была такой независимой. Занималась в своей цирковой школе, хорошо отвечала на уроках и никогда, никогда не показывала виду, что восхищаешься мной.
— Не верю я в предопределенность, — тихо произнесла Ким.
— Ты мне нравилась. Очень, — выдохнула девушка.
А Ким поднесла чашу к лицу Ингрид, чтобы лучше разглядеть ее глаза.
— Врешь ведь, но продолжай. Интересно послушать твои сказки.
— Да только дело тут не во мне и не в ведьмах вообще, — усмехнулась Ингрид, — просто все совпало один к одному.
— Не темни уже…
— Хорошо. Повторяю, моя ведьмовская сущность тут не причем. Некая высшая сила хотела тебя напугать там, на могиле купеческой дочки. А для чего — не знаю. Я сны тогда видела странные. Девушку, которая стоит и колодца и ухмыляется, а глаза у нее холодные-холодные. Мертвый парень сжимает кулаки в порыве ярости. Огонь, очень много огня. Да, Ким. Огонь — это твоя судьба. И эти высшие силы вынудили меня привести тебя на кладбище в страшную ночь Черного Самайна.
Две девушки сидели друг напротив друга. Одна опустила желтые глаза, а другая крепко, будто путеводный факел, сжимала чашу с огнем. По ее щекам катились слезы.
Наконец Ингрид заговорила:
— Это не было моим выбором, клянусь! За меня все решили еще до моего рождения. Чего я только не видела на посвящении. Вижу и сейчас. Твой Ницшеанец — просто душка по сравнению с теми мертвяками, которые регулярно приходят ко мне.
Не хотела я тебя обижать, пойми! Мне просто сила была нужна, сила! Чтобы стать ведьмой. И я ею стала. А что дает силу? Эмоции, чувства. Я это уже говорила тебе.
— Что случилось тогда на кладбище? — Осипшим голосом спросила Ким.
— Не знаю, не спрашивай. Я же ждала снаружи. Мы нашли тебя уже без сознания, с лицом, перекошенным ужасом. Когда ты очнулась, то повторяла: «Не трогайте меня, не прикасайтесь». А потом как зомби пошла домой. И в школе была очень странной, такой отрешенной и равнодушной, как будто в тебя вселился Демон Зимы. Дальнейшее помнишь сама. Нарочно или нет, но ты ошпарила Еретика. У него тоже, кстати, по загадочной причине случился паралич конечности. С чего бы это, уж не такой там страшный ожог был. Его должны были из больницы выписать через неделю. Еще вопросы
— Есть, два. Во-первых, какие у тебя предположения насчет того, что случилось со мной на кладбище?
— Да что угодно! Может, ты увидела призрак Аглаи Феоктистовой, может, пьяного бомжа, а может, и саму смерть. Или же — свой Шаолинь, от которого тебе, тринадцатилетней девчонке с пепельными косами, и снесло крышу.
— Принято, — криво улыбнулась Ким. — И второй, почему ты так поспешно уехала и перевелась в другой класс. Ваша компания ведь формально не была ни в чем виновата. Я отправилась на кладбище добровольно.
Ингрид долго молчала. Ее желтые глаза сузились от какого-то неприятного воспоминания.
— Это было наказание Ковена ведьм. Они посчитали, что я перегнула палку. И нанесла тебе непоправимый вред. И то, что я еще не была посвященной, ничего не значило. У нас есть принцип троекратного воздаяния. Я сменила школу, родители — работу — это раз. Нас заставили разменять квартиру на меньшую, а деньги отдать твоей маме и бабушке — это два. И третье — целый год я прислуживала Ковену и делала добрые дела, чтобы умилостивить богов. А вот это, — Ингрид подняла футболку, — мое личное наказание. Как видишь, я сделала ожог на груди в форме буквы К, чтобы помнить тебя вечно. И от болевого шока ничего у меня не отнялось, в отличие от неженки Еретика. Когда-то я любила выжигать по дереву. Мне казалось, это приблизит меня к той девочке, которая крутила обруч на канате. Видишь, как пригодилось.
— Ты — больная, — тихо сказала Ким. — Даже больше, чем я.
— Иногда душевную боль и стыд можно приглушить только болью, — пожала плечами Ингрид. — Тебе ли этого не знать.
— Если думаешь, что я сейчас обниму тебя и расплачусь, то ошибаешься.
— Мне все равно, — усмехнулась ведьма. — Я мучилась года два, не больше. Потом забыла. А вот ты забыть не можешь.
— Не могу и страдаю. Все, вопросов больше нет, — девушка взмахнула рукой и быстро удалилась.
Ингрид загасила огонь и долго сидела одна в темноте.
Домой Ким вернулась уставшей и задумчивой. Она долго принимала душ. Затем накрасила губы и подвела глаза.
Еретик как всегда сидел за компьютером, одетый в домашние шорты и вытянутую черную майку. Вдруг он вздрогнул от прикосновений рук в латексных перчаток. Обычно парень млел даже от такой «искусственной» ласки, но только не в этот раз.
Резким движением плеча он сбросил руку Ким, но та поймала его кисть и прижала к своему сердцу.
— Я бы хотела одного, — медленно проговорила девушка, — чтобы ты когда-нибудь прикоснулся ко мне выздоровевшей рукой. И тогда я уйду от тебя навсегда.
— Что, к призраку намылилась? — ухмыльнулся Женя. — Давай, иди на кладбище и прыгай в склеп. Ты уже у нас мастак лазить по таким местам. Только не забудь, что у Ницшеанца есть невеста. Мертвая невеста.
— Не неси чепухи, — взвилась Ким. — Никого я не люблю.
— А это ты как объяснишь? — И Еретик бросил ей в лицо украденный снимок Ницшеанца.
— Я бы еще понял, если бы это был Чайна или на худой конец Асмодей, хотя мне совсем не нравится этот павлин. Я бы даже тебя отпустил с миром, все равно между нами давно уже нет истинных чувств. И, наверное, не было никогда. Но мертвец… Иногда я думаю, что тебе, дорогуша, пора вызывать неотложку.