Тревожный Саббат
Шрифт:
— То немногое, что сохранилось, — грустно проговорил парень.
— Зимний сад! Здесь был зимний сад, — выдохнула девушка. Казалось, что она сейчас заплачет.
— Ким, что ты! — всполошился фаерщик. — Успокойся ради бога! Прости, я тебя, наверное, в машине обидел. Я и не думал, что это фото тебя так растрогает. Все ведь считают тебя несгибаемой.
— У меня тоже когда-то были длинные волосы, — горько усмехнулась девушка и опрометью бросилась третий этаж. Там стояла Ингрид. Она безмятежно свесилась в окно и смотрела
— Ким застыла на подоконнике. Вся ненависть, которую она держала в себе долгие годы, подняла голову. Девушка побледнела до синевы, ее тонкие губы дрожали, а худые руки сжались в кулаки.
— Если бы не Ингрид, у меня все было бы по-другому. И у Еретика. Она сломала сразу две жизни.
Ким прыжком одолела комнату. Подскочив к ничего не подозревающей Ингрид, она стала выталкивать ту из окна. Но Ким не рассчитала, насколько цепкие руки, отличная реакция и недюжинная физическая сила у фаерщика. Та не упала, и, стерев ногти в кровь, держалась за штыри, торчавшие из стены.
— Бешеная сука, — выругалась Ингрид. — И где же твоя мнимая боязнь прикосновений. Ты же сейчас держишь меня, крепко прижавшись всем телом.
— Я тебя ненавижу, мы враги, — прошипела Ким, с ужасом осознавая, что действительно изо всех сил держит Ингрид, не в силах разжать руки.
— Ты была любовницей Асмодея?
— Да! — выдохнула Ингрид. — А ты каждый день спишь с тем, кого я могла бы полюбить, став взрослой.
Прошло несколько томительных минут. Девушка не могла ни отпустить своего врага, ни вытолкнуть из окна. Вдруг Ингрид почувствовала что-то горячее на своей щеке.
Слезы Ким.
Неизвестно, чем кончилось бы это противостояние. Но неожиданно в дверях появились Чайна и Заратустра. Асмодей улыбнулся своей мертвенной улыбкой. И Ким захотелось самой броситься из окна вместе с Ингрид. Но вместо этого она еще крепче схватила девушку и вытянула ее. Обе упали на каменный пол.
Ингрид долго молчала. Видимо, не пришла в себя от шока. Заратустра все так же странно улыбался. Лишь Чайна тихо разлил всем какой-то успокаивающий чай.
— Как ты напоминаешь мне Инея и Элю. У всех вас болезненное притяжение к кому-либо. Но у них — больная любовь, а у тебя — больная дружба, — с усмешкой сказал Заратустра.
— Она меня чуть не убила, — возмутилась Ингрид. — Давайте распрощаемся с этой сумасшедшей.
— Ну, не убила же. До Иванова дня осталось меньше месяца. Мы просто не сможем никого найти за этот срок, — вздохнул Чайна.
— Я не буду просить прощения, — угрюмо сказала Ким. — И не скрою, я действительно ненавижу Ингрид всеми силами души. Хотите — выгоняйте. Но я не жалею ни о чем.
— Тебе стало легче? — мягко спросил Асмодей.
— Да.
— И ты клянешься больше не покушаться на жизнь и безопасность Ингрид? И вообще относиться к ней как к партнеру, а не врагу?
— Наверное, да.
— У нее будет масса возможностей сжечь
— Я обещаю, что этого не повторится. Я больше ничего не чувствую к Инг, — заверила Ким.
— Пусть наша пострадавшая сама решит, сможет ли она работать с Ким и как-то общаться, — постановил Заратустра.
Фаерщица знала точно, что скажет Ингрид. Нет, нет и еще раз нет. Ингрид всегда была против ее присутствия в коллективе. Чайна и Асмодей попытались поймать взгляд желтых глаз девушки, но та потупилась.
Ким, преодолевая отвращение, погладила Ингрид по плечу кончиками пальцев. И лицо той исказилось смесью недоверия и удовольствия.
— Пусть она останется. Нам и правда нужен еще человек, — выдавила фаерщица.
— Да пребудет с нами огонь! — торжественно провозгласил Чайна. Но лишь Асмодей уловил в этих пафосных словах едва заметную иронию.
Четверо в молчании допили чай и приступили к поискам фонтана.
Местность изменилась настолько, что ребята запутались. Судя по картине, фонтан должен был быть приблизительно в ста метрах от северной части здания. Но там простирался лишь густой лес.
— Разделимся, — предложил Заратустра. — Ингрид пойдет вместе со мной, а Ким — с Чайной. Скорее всего, самого фонтана и нет уже. Надо найти хотя бы его следы. Там и начнем раскопки. Будьте предельно внимательны.
Ким неохотно повиновалась. Она бы с куда большей радостью осталась с Асмодеем. Чайна был непривычно мрачен и сосредоточен. Около получаса они продирались по зарослям, натыкаясь на остатки каких-то строений.
— Тебе нравится Заратустра? — выдавил Чайна.
— Нет, — соврала Ким. — Мне хочется одного. Стать своей в группе и достичь высокого уровня мастерства.
— Это хорошо, — улыбнулся Чайна. — Потому что Заратустра любит мужчин. Он многократно повторял: «Идешь к женщине, возьми плетку». А его шашни с Ингрид и сталкером Инной — для отвода глаз. Хочешь чайку? Для согрева, с перчинкой?
— Коньяка бы! — хрипло ответила фаерщица.
— И это тоже можно, — Чайна протянул ей фляжку. — Забудь Асмодея, выброси его из головы.
— Не могу, — прошептала Ким, глотая обжигающую жидкость.
— Ты еще не видела его истинное лицо. А когда увидишь — случится страшное. Ладно, нам надо продолжать поиски. Ты что-нибудь знаешь об этом фонтане?
— Первое. Он изображен на картине. Второе. Довольно большой диаметр — семь с половиной метров. Третье — в его центре птица со сложенными крыльями. Там предположительно клад и закопан. И еще считается, что у этого самого фонтана Крылов и написал одну из своих пьес. Точно не скажу, какую.
— Интересное место. Ау, Крылов, помоги нам найти твой фонтан.
— Дай мне еще коньяку, — попросила Ким. — Кажется, мы нашли.
— Вот она, птичка. Ура! Крылов помог. Стой здесь, я позову ребят.