Тревожный Саббат
Шрифт:
— Теперь тебе будут платить меньше. И не получится скопить денег на литовский санаторий, который мы запланировали на осень.
— Скоро мое дебютное выступление на День Ивана Купалы, — миролюбиво ответила Ким. — Обещали неплохо заплатить.
— И все же тебе надо работать больше.
— Хватит! Я и так уже восемь лет тружусь без отдыха. И все ради тебя!
— Если бы ты не сделала этого…
— Да заткнись! — взорвалась Ким. — Я уже своим горбом и поломанной жизнью искупила твою боль. И да, я не жалею о содеянном. Таких маленьких бестолочей, каким был ты, надо, если не кипятком шпарить, то точно крапивой сечь.
— Ты
— Между нами не будет ничего, прости. Я даже не могу позволить тебе прикоснуться.
— Знаю. А, пропади все пропадом. Я тоже во многом виноват. Пойдем, прогуляемся. Нам надо остыть.
И они долго бродили по городу. Катались на качелях, ели мороженое. Растянувшись, загорали на мраморной набережной.
На один день смогли забыть про обиды и взаимные претензии.
Сильный ливень застал их врасплох. Не найдя другого убежища, Ким и Еретик забежали в старинное здание, в котором располагался краеведческий музей Верены. Гости города обычно обходили его стороной — слишком уж неприметное, построенное из скучного красного кирпича. Лишь две каменные палеотические венеры у входа могли заинтересовать наблюдателя.
Как и все веренские дети, Ким и Еретик бывали в музее не менее пяти раз за все школьные годы. И сейчас они с удовольствием разглядывали доисторические копья, ступки и кости древних животных. Целый зал занимал двухметровый мамонт.
Люди на этой территории жили испокон веков, но вот собственно веренцы появились только в XVII веке. Кто был до них? Об этом историки имели очень туманное мнение. По одной из версий, Верену населяли колдуны и алхимики, которые охотно помогали гостям. Исцеляли, дарили удачу в любовных делах. Но за умеренную плату могли и отравить или навести порчу. Много чудесного творилось на этой земле. Недаром же название «Верена» переводится «верь нам». Затем пришли солдаты с саблями и палашами. Колдунам пришлось потесниться, уйти в дремучие леса и старинные села. А может, они просто ассимилировались и до сих пор живут в городе.
Другая версия была уж совсем фантастическая. По ней, эти земли раньше населяли карлики-поутри и псоглавцы, которые, впрочем, были весьма развитыми в техническом оснащении. И пока русские солдаты бегали с алебардами и топорами, те уже покоряли космос на флаерах. Почему же они оставили эти земли? Историки полагают, что их скосила некая эпидемия. Страшная болезнь, подхваченная в космосе. А может, они до сих пор живут в городских катакомбах.
Ким и Еретик шли по залам, проносясь через 350 лет веренской истории. Землепашцев и стрелков сменили дамы в изысканных туалетах XVIII века. Затем они увидели серию портретов губернских губернаторов, один из которых даже был дальним родственником Ницшеанца.
И, наконец, дошли до зала, посвященного литературе, скульптуре, музыке и живописи города.
Перед одной из картин Ким остановилась, как вкопанная. На ней был изображен дворец с греческими колоннами, фонтан и две дамы, которые шли под ручку и обмахивались веерами.
— Да это же усадьба Ницшеанца, — воскликнула девушка, впиваясь глазами. — И…кажется, подсказка, — закончила она уже шепотом, разглядев неприметный красный крест на фонтане.
Ким затихла, рассматривая картину, и старалась не упустить ни малейшей детали. Фонтан выглядел вполне в традиции классицизма: по краям располагались
— Ты это о чем? — спросил Женька.
— Прости, но мне надо уходить. Асмодей будет ошарашен!
— Ничего не понимаю, — вздохнул парень.
Но девушка лишь махнула ему рукой и выбежала прямо под ливень, лихорадочно роясь в рюкзаке в поисках телефона. Заратустра ответил сразу и поверил тоже сразу же.
— Да, это картина «Воспоминание» известного живописца 1905 года. Видимо, Ницшеанец спрятал сокровище сразу после нашествия крестьян. Хотя…это для него слишком просто. Взять и закопать под фонтан. Но проверить-то можно. Да и тебе необходимо побывать в усадьбе, чтобы разобраться со своими призраками.
— Конечно, — обрадовано сказала Ким. — Поедем вдвоем на раскопки, узнаем, что и как.
— Но без помощи ребят нам не обойтись. Мы же решили.
— Ты собираешься рассказать Ингрид и Чайне?
— Естественно. Это мои единственные друзья. Мой клуб и семья. Как ты знаешь, Ёрш и Иней меня предали. Давай встретимся и все обсудим. Мы сейчас как раз вместе с Чайной тренируемся. Решили повторить все мужские партии. Так что жду тебя.
Ким быстро поймала такси. Она просто сгорала от нетерпения и желала как можно быстрее обсудить свое открытие с Заратустрой. Но, к ее разочарованию, в зале занимался не только Чайна, но и Ингрид.
— Какие люди! Весь театр огня в сборе, — усмехнулась Ингрид.
Ким ощутила, как в ней поднимается горячая волна ненависти и разочарования. Но надо было поговорить с Асмодеем наедине, и девушка подошла настолько близко, насколько позволяла свойственная ей боязнь людей.
— Эй, Заратустра, да тебя соблазняют, — не унималась Ингрид.
Но тот стоял и молча смотрел на Ким.
— Ты хочешь, чтобы я рассказала при всех?
— Наверное, да, — пожал плечами фаерщик. — Во-первых, терзают немалые сомнения, что в фонтане за столько лет что-то сохранилось. Во-вторых, я уже говорил, что у меня от ребят нет секретов.
— Ну, раз так, то слушайте, товарищи. Предки Заратустры владели замечательной по красоте усадьбой, которая должна была перейти по наследству к Асмодею. Но сейчас это собственность государства и памятник архитектуры. И там предположительно закопан клад. Потому что прадедушка Заратустры по кличке Ницшеанец был очень шустрым и, скорее всего, успел его перепрятать до того, как усадьба была сожжена крестьянами в 1905 году. Известно, что у него было много друзей, искателей Шаолиня — вся творческая интеллигенция Верены. И среди них, несомненно, были живописцы. Полагаю, что на картине подсказка — отмечено место, где закопан клад.
— Я на самом деле слабо в это верю, — отозвался Заратустра. — Но предлагаю вам все-таки съездить туда и проверить.
— Мне неохота тащиться в какие-то развалины и искать то, не знаю что, — скривилась Ингрид. — Еще меньше охота копаться в земле.
— А я считаю, что нам надо помочь Асмодею, — отозвался Чайна. — Поехали, Ингрид, еще неизвестно, будет ли в твоей жизни подобное приключение.
— Ну, если только ради нашего дорогого Заратустры…
Фаерщики назначили день поездки и разошлись с разным настроением. Асмодей — заинтригованный, Ингрид — недовольным, Чайна — задумчивым, а Ким — воодушевленным.