Три дня до смерти
Шрифт:
— Никто никогда не слышал об успешном межвидовом разведении.
— Как я уже сказал, это слух. Я этого не видел.
— Звучит очаровательно.
— Я упоминал о двойных рядах острых как бритва зубов?
— Ты пытаешься завести меня?
Он закатил глаза:
— Я знаю, тебе нравится убивать, Эви, но это другое.
— Если это реально.
— Это реально.
— Ладно, это реально. Я так понимаю, у тебя есть оружие?
Хитрая улыбка подтвердила мои слова ещё до того, как он ответил:
— Тебе лучше в это поверить.
Глава 5
69:26
Называть
3
Антикоагулянтные, препятствующие свертыванию крови.
Рядом с дымовыми шашками в ободранных ящиках находились гранаты и светошумовые бомбы. Моими личными фаворитами были клинки — достаточно острые, чтобы разрезать бумагу на кусочки. Множество маленьких ножей, гладких и зазубренных, разных размеров. Присутствовали также два заточенных палаша — я обучена ими сражаться, но ненавидела их вес — и пара мачете на бархатных подушечках, около ряда с метательными звездами и кастетами. Я заметила пару собачьих свистков, спрятанных в углу, сверкающих серебром — легкий и недооцененный метод выбивания полукровок и вампиров из колеи с их повышенным слухом.
Я взяла зазубренный нож размером с ладонь и привязала его к правой лодыжке. Закрытый нож-бабочку сунула в задний карман своих джинсов. Вайят пристегнул наплечную кобуру к одному из револьверов и схватил осколочную и антикоагулянтную обоймы — стандартное снаряжение для кураторов, поскольку они действовали скорее как руководство для триад, чем как активный участник нашей деятельности. Я никогда в жизни не видела, чтобы Вайят стрелял из пистолета, но всё изменилось. Он выглядел вполне способным нажать на курок.
Когда мы благополучно сели в его машину и поехали к мосту Линкольн-стрит в центре города, я спросила:
— Так что же ты сделал? Ограбил хранилище департамента до того, как сбежал?
— Конечно, нет, — сказал он. Жалость. — Я совершил набег на них после.
Он улыбался, как будто шутил, но что-то в его голосе намекало на искренность.
— Как насчет маскирующего камня? Ты его тоже там забрал?
— Нет, я обменял его на услугу.
— Ага? И как её звали?
— Его зовут Брут. — Раздражение в его голосе появилось из ниоткуда.
Я повернулась в кресле, перестав разглядывать пейзаж, больше интересуясь едва заметными изменениями, проглядывающими в человеке, которого, как мне думалось, я знала. Всего три дня, и он казался другим человеком.
— Что за услуга?
Он хмыкнул:
— Я
— Пока ты не вернул меня?
— Что-то вроде того.
— Так что с камнем?
— Бесполезный.
Конечно, потому что иметь под рукой плащ-невидимку было чертовски легко.
— Так ты собираешься рассказать мне о тех синяках? — спросила я.
Он сжал руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Кто-нибудь ещё знает, что Кэндис…
— Чалис.
— Эта Чалис жива?
Я наклонила голову в сторону.
— Ты имеешь в виду кого-то, кроме двух патологоанатомов, которые чуть не умерли от сердечных приступов, когда я ожила на их столе? — Ещё одна полуулыбка от него.
— Да, кроме них.
— Алекс.
— Как она узнала?
— Он. Поскольку я очнулась голой и брошенной в морге, мне нужны были деньги и одежда. Я нашла адрес Чалис в карте и отправилась к ней домой, чтобы переодеться. Он помешал мне.
— Он видел тебя голой?
— Нет, извращенец. — Я закатила глаза. — И Алекс получает очки за то, что не потерял сознание и не кричал, как маленькая девочка, встретив меня, после того как он вызывал скорую помощь и позже опознавал тело. Он видел её — видел меня — мертвой.
— Как она умерла? — Вайят повернул налево на перекрестке.
— Это имеет значение?
— Думаю, нет. Пока.
Мы оставили позади многоэтажные жилые комплексы, оказавшись на более темных, грязных улицах Мерси-Лота. Старинные кирпичные здания, многие из которых были старыми промышленными цехами, закрытыми на рубеже веков, выстроились вдоль улиц. На тротуарах виднелись разбитые скамейки и переполненные мусорные баки, желоба, заполненные мусором и стоячей дождевой водой. Через несколько часов, когда солнце сядет, неоновые огни вспыхнут, завлекая людей внутрь, чтобы избавить их от с трудом заработанных денег.
Рай для туристов; лучшее место с проститутками. Город будет кишеть жизнью, светом и грехом, и вещами, сопутствующими ночи: существами, на которых я обычно охотилась. Только сегодня вечером, под покровом тьмы, охота будет идти на меня.
— Как ты думаешь, это было убийство? — спросил Вайят.
Почему его это так волнует?
— Я правда не задумывалась об этом, Вайят, но в следующий раз, когда увижу Алекса, обязательно задам ему вопрос, что он почувствовал, когда обнаружил соседку по комнате с порезанным запястьем. Уверена, что этот разговор закончится очень хорошо.
Вайят хмыкнул, глядя на дорогу:
— Извини, Эви. Всё, что я хотел выяснить, была ли эта смерть насильственной, и если да, тогда тот, кто бы это ни сделал, мог сильно расстроиться, узнав, что Чалис жива, здорова и бегает по городу. Нам вполне хватает людей — о которых мы знаем — желающих нас пристрелить, не думаешь?
— Верно подмечено. — К счастью для нас, злейшим врагом Чалис, казалось, была она сама.
Тишина заполнила машину до конца нашей поездки. Мы проехали мимо потрепанного газетного киоска, застрявшего между китайским рестораном на вынос и барной стойкой, рекламирующей стриптиз. Проскочила мысль включить радио, но я передумала. Твердая хватка Вайята на руле выдавала его беспокойство, подкрепленное легким подергиванием мускула на челюсти.