Три года счастья
Шрифт:
— Прекратите! Сейчас же!
Элайджа поджимает губы и кивает, мол да, я понимаю, что вы прекрасно знаете и желаете чтобы я признался. Давно признал, что у этого человека чести всегда была связь с Кетрин Пирс, которая осталась в его душе. Оставила свой след в его душе и его сейчас волнует, где часть его души. Элайджа и не замечает как её пальцы тянутся к его доске, оборачивают ее. Элайджа и не пытается проявить какие-то эмоции, все так же молчалив, задумчив, встает, поправляет пиджак.
— Оу-у-у-у… Полегче,
— Приношу свои извинения, просто больше не нужно поднимать эту тему… Я счастлив с Хейли… Прошу, не говорите больше на эту тему… Не нужно вскрывать старые, загноившиеся и зажившие раны…
— Элайджа прав… Мы ведь семья… Всегда и на вечно….
Безнадежно влюблен. Только в кого?
Сердце стучит быстрее. От него исходит такое тепло, что и представить невозможно, когда он вспоминает о ней, о Кетрин Пирс, как не странно. Увидит ли он ее еще когда-нибудь? Где ее душа сейчас?
Он с точностью может сказать, что как будто чувствует её на мысленном уровне, что она все еще здесь. Как будто понимает каждую эмоцию и не сводит глаз с брата.
В какую-то секунду Фрею словно бьет током. Элайджа выскакивает из-за стола, оборачивает его и отворачивается к окну. Словно пытается понять, какую именно ошибку Элайджа Майклсон совершил. Может ошибка в том, что он отрекся от любви во благо семьи.
Думает о том, счастлив ли он с Хейли?
Кровь звенит в ушах, а пульс отбивает чечетку с Фреей что-то не то.
Дышать.
Фрея роняет стакан с грейпфрутовым соком, руки дрожат, как будто-то в самое сердце загнали иголку.
Дышать.
Дышать из последних сил и не упасть.
Как будто кровью сердце кровью заливается.
Элайджа торопится к сестре. Он подходит к ней сзади, обнимая за плечи.
— Фрея! Фрея! Фрея! Сестра, что происходит?..
Она поворачивается к нему лицом и между ними всего какие-то миллиметры и похоже Элайджа в последний раз слышит дыхание сестры. Дыхание и то, что Фрея исчезает, словно ее никогда и не существовала, растворилась в воздухе.
Элайджа словно не слышат, как кричит Ребекка.
Не видит, как округлются глаза Коула, который напуган, сдерживает сестру за плечи.
Неужели это конец?
Не слышат, потому что всё это не важно, ведь Фрея исчезла.
Все может подождать, ведь сестра исчезла.
Все может подождать, ведь это может стать их концом.
Дышать.
Дышать, губами ловить такой необходимый вздыхать полной грудью, ощущать крепкие объятья Хейли.
Неужели это реально?
Неужели Хейли Маршалл реальна, обнимая Фрея.
Неужели она вернулась в реальность?
Обнять крепче.
— Фрея! Как ты?
— Ингредиенты у тебя? Хорошо, мне нужно начинать, если я не приготовлю лекарство, Элайджа и Кол умрут.
Неужели реально даже на смертной одре, вернувшись после такого длительного для, еле
Сразу спасти семью, а все остальное потом.
Новый Орлеан. Пять лет назад.
София сначала не замечает смерти Люсьена Касла, знала ведь к чему это все переживет.
Она сначала его не замечает.
И не заметит, ведь важнее для нее была месть. Месть во имя семьи, которую она утратила по вине Никлауса Майклсона.
У неё полно новых знакомых, имена путаются и смешиваются в одно, и всем нужно улыбаться, быть приветливой и не забывать о том, кто король в этом городе. София Воронова умеет адаптироваться к новым условиям, не забывая при этом оставаться хорошей и профессиональной убийцей-наемницей.
Первый год жизни в Новом Орлеане пролетает, как одно огромное событие, успевает пережить пару драм, несколько смертей, даже увидеть ее главного врага в плену Марселя Жерара.
Она сначала его не замечает.
Не замечает Марселя, а ведь сама же постучала в дверь его пентхауса.
Как там говорила Кетрин Пирс : “ Береженного Бог бережет. “
Видимо София и вправду родилась под счастливой звездой.
Она тяжело дышит прежде, чем позвонить в дверной звонок.
Всегда ведь находит способ выживать и склонять на свою сторону сильнейших.
Поразительно, как она позвонить в дверной звонок, улыбнуться и столкнуться взглядом с Марселем.
— Приспешница самого Люсьена Касла. Боишься?
— Нет…Я никому не служу, но могу быть полезной… У меня для тебя есть полезная информация… Я узнала, что кровная линия Элайджи Майклсона жива, а значит все Майклсоны живы, после твоего укуса… Кто-то подпитывает их жизненную силу.
— И ты говоришь это так просто? Делишься информацией? Я тебя не нанимал.
— Но ты же не против? Не против нанять меня?
— Проходи… Ты решительная женщина, София…
В первый раз, когда это случается, София потягивает карамельное латте на его кухне, улыбается сообщению на своём телефоне. Улица всегда слишком оживлена, как распотрошенный муравейник, и нет ничего необычного в том, что её кофе вдруг заливает огромным бежевым пятном белую футболку мимо проходящего Марселя.
— Ты! — кричит тот, и София не успевает толком ответить, потому что он уже хватает бумажные полотенца, опережая ее.
Марсель готов разразиться молниями, когда слышит чей-то голос рядом, но не делает этого, потому что:
— Ты в порядке? Марсель?
У нее нелепые растрёпанные волосв и вид побитого щенка. Жерард фыркает:
— Да, в полном.
— Я не всегда такая, прости, — пожимает плечами и продолжает смотреть на него.
Есть в его взгляде что-то тяжелое, хочется отвернуться, испытывает вину перед ним или же собой. Когда это София Воронова стала такой неуклюжей.