Три года счастья
Шрифт:
И дрожь её – синхронно с дрожанием стен, прогибающихся под рёвом огненного потока, сжирающего всё на своём пути.
И их этот поток вот-вот поглотит.
И Кетрин страшно, ох, как страшно великой стерве Кетрин Пирс, и этот леденящий ужас расползается и охватывает каждый нерв, отдает ледяным потом и мурашками по коже. Как же ей хочется не чувствовать этого леденящего холода и слабости. Слабости от которой, увы, не избавиться. Как же просто быть героем на словах — и как же хочется сломаться, оставшись один на один с последствиями
Не сохрнила часть своей жизни.
Пронизана этим чувством безпомощности.
Кетрин откидывается едва назад, упирается макушкой ему в грудь, в подбородок. И в этом движении всё — страх, человеческий и от того ещё более неподходящий ей, страх, вытравляющий все обиды, всю ненависть.
Не может справиться со страхом.
Не выживут оба.
И он обнимает её, по-настоящему обнимает, и сжимает её пальцы в ответ.
И она душит всхлип на корню, потому что Кетрин Пирс не положено плакать.
И вся вечность тонет в угольных зрачках, сгорает в аловато-рыжем столпе пламени.
Не остаётся даже костей. Только пепел, смешавшийся с землёй и песком. И, наверное, где-то там, на обгоревших камнях, покоится его последнее прощение. Он простил ее и больше ничего не смог сделать.
Она забрала его с собой : свою любовь и боль.
Они сгорели в огне и это должно было стать концом одной истории и начало другой.
Деймон и Елена должны жить счастливой жизнью, Елена стать медиком, Керолайн скорбеть и собравшись с силами жить дальше, Бонни отправиться в путешествие.
По утру от них осталась только горстка пепла.
У злодеев не дрлжно быть счастливого финала, ведь он им положен по статусу и Кетрин Пирс проиграла.
У Кетрин Пирс не должно быть счастливого финала. Не положен и все должно было закончится обращением в горсту пепла, сгоранием в Адском пламени.
Это должно было стать ее концом, ведь Ада не существует и на Земле ей нет места.
Все это конец игры…
Злодеем не положен счастливый финал.
Это конец, вот только…
Только Кетрин Пирс открывает глаза и вспомнит все. Помнит, как руки сжали шелковую простань, ведь очнулась на постели в комнате с черной дверью.
Кто-то ее не отпускает.
Это должно было прикончить ее.
Адское пламя должно было испепелить ее, обратить в горстку серого пепла, но она очнулась в этой комнате с черной дверью.
У нее нет сил даже поднять голову с подушки и лучше бы это рыжие пламя прикончило ее. Было бы гораздо легче и проще.
Кто-то не желает ее отпускать и убивать ее в себе.
У Элайджи Майклсона идеально отглаженная кристально-белая рубашка. Настолько белая, что расфокусированные зрачки Пирс буквально ловят ангельское свечение или звериный оскал исходящее от него. Она видит его на пороге этой комнаты, когда садиться на постель и смотрит в эти потухшие
— Элайджа, я не понимаю, что происходит… Я не помню … Я такая слабая… Почему ты здесь? Я умерла, а вслед за мной умер и ты? Скажи…
— Я жив, моя Катерина и ты будешь жить… Теперь жив…Я просто пожелал вернуться к тебе в своем разуме… Я воскрешу тебя… Я и сам не понимаю, что происходит, но ты набирайся сил… Я буду рядом…
Он смотрит куда-то в глубину ее пустых зрачков, пытаясь отыскать внутри размякшего сознания частицу понимания происходящего. Говорит негромко, но ей кажется, что голос буквально-таки раздается громовыми шумами где-то над ухом:
— Я соберу тебя по кусочкам, Катерина… Ты ведь всегда сражаешься за жизнь… Я буду сражаться за тебя, потому что желаю, чтобы ты была здесь…
Ей бы разлепить сухие не в меру губы и заставить тяжелый язык наконец-то подчиняться. Ей бы кивнуть или дать понять, что все происходящее – не бред и его затуманенный рассудок. Ей бы просто пульс у себя отыскать, да сил нет, зато вот Элайджа кажется ждал этого. Ждал, когда сможет вновь коснуться ее. Она разбужена им. Ждал, когда может просто молчать, поднять ее, обнять.
Не легко ему и это все неправильно : она мертва, а он верит в слепое счастье с Хейли.
Хорошо, что ему не придется объяснять все сейчас, ведь это не так уж и легко.
Легче молчать и впервые он задумывается о том, что если она и вправду была послана ему небесами, после стольких женщин и веков попыток обрести утраченную любовь.
А он упустил любовь.
Как он будет существовать без нее?
Их небо раскололась.
Элайджа знает, что все это не правильно. Но время невозможно вернуть, а она все была послана только ему после стольких веков.
Не легко, но он знает, что она услышат его.
— Я буду рядом…
— Очередная ложь, Элайджа… Хотя, вру всегда я…
А он не слушает, забирает ее, полусонную в свой плен крепких объятий, вдыхает ее запах, руки Кетрин касаются его родинки на шеи и кажется, что все это реально.
Она балансирует на самой грани: ей кажется, нужно только переступить – легко-легко и полетишь в глубокую бездну полного успокоения. Ей хочется слишком сильно забыться и закрыть глаза, но его пальцы на ее коже куда настырнее. Она пытается остановить взгляд на его лице и едва-едва шевелит губами в беззвучном «Я люблю тебя, только поняла это слишком поздно, Элайджа ». Ему, кажется, этого достаточно.