Три года счастья
Шрифт:
Он с Хейли, а где Катерина? На дне?
Дне его сознания?
Он убил ее в себе и все…Никто их не спасет.
Элайджа с Хейли, а Кетрин на дне его сознания, убита им же и больше не потревожит его. Кетрин холодно без него. Кетрин горит в Аду без него.
Элайджа с Хейли.
Но потом наступает момент, когда боль сливается с удовольствием, и электрическим током разливаясь по всему телу и затрагивая каждую живую клетку организма. Затем яркая вспышка, взрыв, а следом кратковременное и головокружительное падение в темную пропасть.
Им сейчас хорошо, как никогда прежде. Хочется отдышаться,
Ни о чем, потому что он просто прижмет к своей груди Хейли и поцелует в губы.
Ни о чем, пока не услышат пронзительный крик Никлауса : — Хейли!
И она появляется в гостиной в одной рубашке дяди ее дочери и о какой морале можно вести речь? Хейли видит обеспокоенного Клауса, который говорит, что Хоуп заболела, но малышка еще никогда не болела, по уверению Маршалл. Она ведь знает это, только ее дочери холодно. Очень холодно. Хоуп замерзает изнутри. Хейли Маршалл сделает все, чтобы спасти свою единственную дочь, даже если нужно будет вернуться в город из которого нужно бежать и не спастись.
— Это от Винсента Гриффита, он знает, что с Хоуп, он может помочь ей. Но мы должны вернуться в Новый Орлеан.
Возвращение домой может прикончить Хоуп или спасти.
Марсель Жерард опасен, но соглашается помочь, ведь на кону не только жизнь Хоуп Майклсон, но и других детей. Они оказались в ловушке и Винсент оказывается перед сложным выбором : жизнь детей или их смерть. Его друг убит Клаусом и он не стас Уилла. Тепеть он должен найти лазейку и не позволить детям умереть. Не проиграть. Винсент Гриффен находит лазейку и для этого Хейли вынуждена убить Элайджу.Убить проткнув сердце деревянным суком.
Он уже умирал тысячу раз и столько же воскресал.
Но, кого волнует, если еще огонёк погаснет?
Элайджу Майклсона не волнует, ведь он пойдет на все, чтобы спасти свою семью и племянницу.
Хейли Маршалл волнует больше мораль, о чем она и говорит Элайджи, после всего произошедшего в лесу с детьми.
— Я хочу кое-что у тебя спросить. В лесу, если бы Винсент не нашёл бы ту лазейку, что бы ты сделал с этими детьми?
— То, что потребовалось бы.
— Мы должны прекратить по привычке ставить жизни нашей семьи превыше остальных. Я не хочу этого для себя. Я не хочу этого для Хоуп. Мы должны быть лучше.
Винсента Грифена волнует этот огонек, который может угаснуть и именно он находит способ спасти детей и Клауса с Марселем из магического плена.
Элайджу Майклсона волнует то, что когда он был без сознания, то видел темное пятно в том белом коридоре. Он все же не убил ее. Видимо не смог, только вот сейчас, в том белом коридоре она чувствует себя одинокой,
Элайджа тоже не знает, что ждет его впереди и ему определенно нужно напиться, чтобы забыть этот ужасный день и то, что грядет война с новым врагом.
— Мне удалось найти старого друга или врага, никогда не мог понять. Ужасный денек выдался.
— Действительно ужасный.
В этом Клаус поддерживает старшего брата. В руках Клауса Майклсона фамильный герб и он думает только о том, что на каком дне оказалась его семья. Несколько глотков янтарной жидкости из бутылки и отброшенный в сторону каменный герб.
Их никто не спасет.
Их не нужно спасать.
Эта семья пошла на дно.
***
Если честно, то, это должно было закончится именно так. Исход был предопределен, и она должна была сгореть в Адском пламени вместе со Стефаном Сальваторе, а Кад стал лишь пешкой в большой игре, которую не понимал от начала и до конца. Она сыграла и желала спалить дотла ненавистный Мистмк Фоллс, но в итоге сгорела сама вместе с героем Стефаном, а ведь говорила не геройствовать. Наверное, это началось с того, как Кетрин Пирс впервые приехала в этот город и увидела его. Безответная любовь . Наверное, Стефаном Сальваторе все же и должно было закончится. Он спас брата и дал шанс на счастливую человеческую жизнь с Еленой ценой своей погибели в Адском пламени вместе с Кетрин Пирс. Он ведь всегда жертвует собой во благо других. Он кожей чувствует обжигающее пламя Адского огня. Он закрывает глаза. Кетрин ведь чувствует тоже самое. Он не мог жить, ведь тогда бы всем пришлось наблюдать за его мучительной смертью от старения.Тогда бы тем, кто его любит страдали наблюдая за его смертью, а этого Стефан Сальваторе не мог допустить.
Напоследок он посмотрит на брата и прошепчет Пирс, как только закрывает глаза : — Прощаю…
Стефан не хотел умирать так.
Не в Адском пламени, съедающем кожу с лица и оставляющем ожоги. Не слабым, разбитым всем человеком, так неожиданно. Не с Кетрин Пирс, бессердечной, хладнокровной сучкой Кетрин, чей каждый шаг выверен и продуман с маниакальной точностью.
Стефан совсем не хотел умирать, сдерживая эту девушку-старуху, что так неожиданно-безропотно сжалась вся, пристыла к его груди. Думал, что держал её – в действительности не смог бы отпустить, даже захотев. Она сама вцепилась в него, стиснула ладонь до костного хруста.
Стефан совсем не хотел умирать, вот так, подставляя лицо Адскому пламени.
И пусть формально она была жива в Аду — внутри всё давно уже сгнило, потрескалось и сыпалось прахом теперь, здесь, на раскалённые огнём камни. Вся она — из пыли — просто отголосок, жалкая пародия на себя прежнюю. Где все громкие слова, где зрелища королевского масштаба, где вырванные глотки и тонкие шпильки? Нет ничего, не осталось, исчезло с позором, потому что и Кетрин Пирс перестала быть похожей на себя. Поэтому, может, она дышит часто-часто, так что Стефан сам начинает задыхаться? Поэтому, может, пальцы у неё дрожат и инстинктивно вжимаются в его ладонь сильнее, растворяются в ней, хрупкие и бледные.