Три мира одиночества
Шрифт:
в сказках главный отрицательный герой - Кащей Бессмертный.
И, как ты думаешь, Талин, чем же так страшен этот злодей и мерзавец? Ни слова не говорится о том, что он изнуряет своих подданных бессмысленным строительством пирамид, как фараоны Египта. Или, что он, как Петр I, строит город на костях на каком-нибудь гиблом болоте и, одновременно, “опустошает свое государство хуже любого неприятеля”. В результате чего половина подданных причисляет его к аггелам Сатаны, а остальные считают Антихристом. Он не уничтожает практически всех здоровых мужчин своей страны в бесконечных войнах, как Александр Македонский, Наполеон или Гитлер. Не травит людей зверями в цирках, и не заставляет их там, на потеху толпе, убивать друг друга. Не вырезает 30 000 человек за ночь, как Карл IX во Франции. Ему даже и в голову не приходит просто так взять и
– А как же сиды? Ты сказал, что они вечно молоды и бессмертны.
– На самом деле, и сиды, и даже боги сейчас - старики, которые смогли сохранить молодое тело. Но страсти, что бушевали когда-то, давно угасли и ничто в жизни уже по-настоящему не волнует их. И они не бессмертны. Сида можно убить, а боги погибнут вместе с этим миром и знают об этом. Родится новый мир и новые боги придут в него. Все начнется сначала.
– А ты, действительно, каждый день умираешь в Вальхалле?
– Не каждый. Меня ведь надо убить, чтобы я умер. В честном бою это сделать очень непросто.
– А в нечестном?
– В нечестном - проще. Если у противника в руках новое, более совершенное оружие, которого нет у меня. Или - если противников больше. Но повозиться все равно придется. В последний раз я потерпел поражение в небе, сражаясь на Су-30МК против трех истребителей “Мираж 2000”. Я сбил два из них и попал в третий, но этого оказалось недостаточно.
– Но ведь это несправедливо!
– Конечно, несправедливо. Но ты разве часто сталкивалась со справедливостью, Талин? А уж во время Последней битвы о ней
и подавно никто не будет вспоминать.
– А что ты чувствуешь в момент смерти?
– Перестают болеть раны. И душа. У тех, у кого она болит.
Они вышли к дороге и увидели, что возле их машины, бросив свои мотоциклы, возятся три смуглых юнца. На них воры почему-то не обращали никакого внимания.
– Полюбуйся, Хельги, это иммигранты, - сказала Талин, - Они приехали сюда из нищих, погибающих от голода, войн и болезней стран в поисках райской жизни, получили практически бесплатное жилье и социальные пособия. Но некоторые из них вместо благодарности испытывают зависть и злость. Они не могут простить коренным жителям того, что те живут лучше их. Европейцы их очень боятся, даже полиция. А те, кто не боится, тоже стараются не связываться. Наваляет мужик вот такому, а либералы и правозащитники во всех газетах его фашистом назовут.
– Но мы ведь с тобой тоже не местные, - улыбнулся Хельги, - Нам можно.
Воры увидели Талин, и их глаза масляно заблестели.
– Иди к нам, куколка, - заорал один, видимо, главный, - Покувыркаемся!
– Встань за моей спиной, - сказал викинг.
– Нет, Хельги, я с тобой, а не за тобой, не сбоку от тебя и не сзади. Как ты до сих пор этого не понял?
– Талин, пожалуйста, ты мне мешаешь!
– Не волнуйся
Еще минуту назад она была спокойна и вполне себе философски настроена. Ну, пытаются обворовать их какие-то бездельники. Не они первые, не они последние. Догадаются сразу убежать - хорошо, нет - их проблемы. Но теперь…
Воры двинулись навстречу. Хельги улыбнулся и один из них, сдуру вытащивший нож, согнулся пополам от удара ногой в солнечное сплетение. Двое других тоже собирались нападать, хотя надо было защищаться, а лучше - убегать. Талин шагнула вперед и от души врезала первому ногой по передней поверхности голени, второму - кулаком под челюсть. В это же мгновение рядом возник Хельги и грабители, так и не успев ничего понять, один за другим повалились на землю. Через секунду викинг бросил рядом с ними третьего.
– Вот так, чтобы все на виду были.
– Уже все? Я бы им еще пару раз вмазала, - сказала Талин.
– Настоящий бой скоротечен. Один-два удара - и кто-то из противников уже убит или ранен. Это только в кино актеры руками или мечом по несколько минут машут.
Хельги поднял с земли нож.
– Бить их уже не интересно. Может быть, ушки на память отрезать?
Через секунду воры уже бежали от них, причем каждый в своем направлении. Талин засмеялась.
– Ловко ты от них избавился.
– Поехали домой, Талин.
– А если бы у кого-нибудь из них был пистолет?
– спросила она.
– Я бы выстрелил быстрее, - ответил Хельги, доставая из кармана ветровки сделанный из высокопрочных полимеров, легкий и практически неубиваемый австрийский “Глок”, - Но у них не было пистолета, и потому я дал им шанс, которым они не воспользовались.
Кэллоин. ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ (продолжение)
Кэллоин смотрел на толпившихся у берега озера людей и все медлил с выбором. Кто из них скоро так устанет от жизни, что будет мечтать о смерти, но еще долго не сможет умереть? Вот этот мужчина 60 лет, который все время думает о внуках, ждущих его в далеком Новосибирске? Женщина, которая привезет попавшей в больницу подруге камешек с перевала Тары? Не то, совсем не то. Но ведь и не эта девушка, жаждущая побыстрее выложить в интернет сделанные у Кайласа фотографии? Они должны жить, так кто же? А, может быть, вот этот молодой мужчина, который, тупо улыбаясь, курит вторую сигарету с марихуаной подряд? Не вылезающий из ночных клубов инфантильный тусовщик, из тех, кого стыдливо называют метросексуалами. Тридцать лет мужику, а у него ни семьи, ни детей, бездумно тратит деньги своих родителей. Или… Кэллоин посмотрел на стоящего рядом проводника и содрогнулся от охватившей его невыносимой тоски. Мужчина, которому сейчас 39 лет, не доживет до 40. Камень вывалится из-под его ноги, и он упадет с тропы вниз, на скалы. Сложный открытый перелом, рана загноится и через два с половиной месяца он, высохший и превратившийся в мумию, в полном сознании умрет от сепсиса.
“За что?” - мысленно простонал он, не понимая, что именно кажется ему сейчас самым ужасным и несправедливым: увиденная им судьба несчастного тибетца или то, что предстоит сейчас сделать ему, Кэллоину.
– Правильный выбор, - сказала Кали, - Осталось только решиться. Изменить ничего нельзя. Так избавь же его от предстоящих мучений и возвращайся в мой город. Или - не вмешивайся. Тебе ведь было сказано, что лучшее из деяний - отказ от деяния. Это так легко и просто сейчас - быть добрым и подарить этому человеку неделю нормальной полноценной жизни. И обречь его на два месяца невыносимых страданий. И забудь обо всем, попробуй нормально и спокойно жить в этом Мире.
– А если я выберу себя?
– Простое решение. И уже не надо будет никого спасать. Выбирать только тебе, маг.
Кэллоин медленно поднял кхадгу. Стоящий рядом проводник-тибетец, держась за сердце, медленно осел на землю.
Гроссмейстер Руадх. ЛОЖЬ ИЛИ ПРАВДА?
Сойдя с коня и, привычно обнажив голову, великий магистр Руадх вошел ворота главной резиденции Ордена, которая сто лет назад была построена в одном из пригородов Верлэериса, но теперь оказалась чуть ли не в центре столицы Сааранда. Времени было мало, можно сказать, его совсем не было, но гроссмейстер все же пришел сюда. Здесь, а не в королевском дворце, решил он встретиться с отправляющимися в провинции магами. Обстановка в зале была невеселой и трудно было поверить, что здесь собрались победители. Коротко изложив нужную информацию и поставив задачи, Руадх умолк на минуту, и всмотрелся в лица сидящих перед ним людей.