Три письма и тетрадь
Шрифт:
— Что здесь произошло? Вы чего с ней сделали?
— Мы сами не поймём, чего она вся сияет. Спрашивали, — не говорит, — тихо ответила Катя. — Думали, ты чего-нибудь объяснишь.
— Может, ты знаешь? — прошептала Лена.
Вера зашла в комнату с подносом, на котором была бутылка, стопки и вазочка с консервированными персиками. По лицам Кати и Лены, я понял, что для них это было неожиданно. А для меня это стало ещё и неприятным сюрпризом: это было вино, которое привезла тётя Света. Во-первых, я не знал, что тётка привезла не одну бутылку. Я бы давно нашёл способ выцыганить
— А что вы так все на меня смотрите? — засмущалась Вера.
— Так ты объясни нам, дорогая, что за день сегодня такой, — выразила общее любопытство Катя.
— Может праздник какой? — спросила Лена.
— Да, сегодня самый настоящий праздник, улыбнулась Вера, — день весеннего равноденствия. Когда-то это был Новый год. Да вы что, люди, посмотрите день какой — настоящая весна пришла.
— Тьфу ты, Господи, напугала, — пришла в себя Катя.
— Ну это конечно как-то да, — выразила свою мысль Ленка.
Доисторический Новый год и начало весны — это было не самое страшное, что я боялся услышать. Я взял бутылку и разлил по стопкам. Вина я налил всем по минимуму. Настолько по минимуму, что Катя и Лена посмотрели на меня с подозрением.
— С Новым годом, с новым счастьем! — я быстро чокнулся со всеми. Вино показалось мне ещё вкусней и благородней. Я с неприязнью следил за подругами.
— М-м, нормальное такое винишко, — Катя выпила и потянулась за персиками. Я хотел кинуть в неё тапкой за это её снисходительное «винишко».
— Самодельное, между прочим, — поспешил сообщить я Катерине, но на самом деле, эта информация предназначалась Лене. Мы все знали, что она предпочитает всё только фирменное и ко всему самодельному относится с пренебрежением.
Лена сделала символический глоток, замерла и с фальшивой улыбкой поставила недопитую стопку. Причём, я уверен, что стоило бы мне только сказать, что это вино итальянской аристократической фамилии, и реакция Лены была бы совершенно другой. Фонтан её восхищений бил бы струёй кипятка весь вечер. Вера старалась не улыбнуться. Я понял, что она раскусила мой хитрый ход.
Мне пришла в голову идея, как избавиться от непрошенных собутыльниц. Я решил использовать сведения, полученные от Егорки. Об их уговоре с подругами о досвадебном сухом законе. То, что мне известно об этом позорном пари, ни Катя, ни Лена не знали.
— Вер, а у меня совершенно из головы выскочило, что сегодня такой праздник. Молодец, что не забыла. Мне, правда, Евгений о чём-то таком намекал, а я его не понял. Теперь понятно для чего они с Юриком у Комсомольского (винный магазин) встретились. Уж, наверное, не просто так.
Я ни слова не сказал, что мои друзья собирались выпить. Это было бы неправдой.
— Где они? — в один голос вскрикнули Катя и Лена.
— Да откуда же я могу знать. Они какие-то странные сегодня: как будто за ними кто-то следит. Чего-то они мне не договаривают. Не нравится мне эта их конспирация. Вы не знаете, что с ними происходит?
Подруги не ответили. Они выскочили из-за стола и кинулись одеваться, приговаривая сквозь зубы: «Ну, сейчас они огребут!», «Попалась Золотая Рыбка!», «Вот и дождались!». Они наскоро попрощались и вылетели вон. Я спустился с девчонками на первый этаж и с удовольствием закрыл за ними дверь на крючок.
Я вернулся в комнату. Вера была очень удивлена поведением подруг, но догадалась, что я в этом как-то замешан. Мне пришлось рассказать ей про их антиалкогольный запрет, нарушение которого подруги торопились зафиксировать, про три желания. То, что я пустил их по ложному следу, я объяснил Вере, как наказание для Кати и Лены. Я сказал, что это моя маленькая месть за друзей. Не мог же я признаться, что придумал всё это только потому, что мне жалко хорошего вина.
Я налил нам вина. На этот раз по полной. Я сел рядом с Верой на диван. Она всё так же странно улыбалась. То ли ласково, то ли виновато. Я подумал, что, скорее всего, она ждёт приезда отца. И теперь мнётся, не зная, как мне деликатней сообщить об этом. А я бы спокойно отнёсся к тому, что мне придётся вернуться жить к родителям.
— Ну, давай, Вера, выкладывай, что там у тебя. Что за таинственные улыбки. Написала весеннему Деду Морозу, и он ответил? Поделишься радостью?
— Хорошо, — Вера набрала воздуха в грудь, замерла и, после паузы, выдохнула: — Сначала выпьем за весну.
Мы чокнулись и выпили.
— Не тяни, рассказывай.
Я начинал подозревать нехорошее. Посерьёзнее, чем приезд отца. Да и чего можно было ожидать от её игривого настроения. Конечно, решила отречься от родной тётки, от её предложения вернуться в Москву. Сейчас объявит о решении остаться во Владимире, чтобы осчастливить меня. Я боялся, что Катя и Лена уже науськали её и она ждёт от меня подобие «помолвки».
— Хорошо, — Вера продолжала странно улыбаться. — Я сегодня весь день думала, как тебе это сказать… подбирала слова, но всё равно не получается. Это, кажется, просто, а с другой стороны непросто. Можно было и не говорить тебе, но я считаю, что ты должен знать… Дай мне руку…
Она взяла мою руку и притянула к себе. Получилось так, что моя ладонь оказалась прижатой к её животу. Я похолодел и перестал дышать: «Всё, приехали. Она беременна. Сейчас объявит, что у неё будет ребёнок». Да, именно так я подумал. Что ребёнок будет «у неё», а не «у нас».