Три подруги и разбитое зеркало
Шрифт:
Я и не верила.
Бабушкины слова окончательно подтвердились, когда я случайно столкнулась с родителями Фирусы в парке. Я узнала их сразу, ведь мы были знакомы.
Они вели куда-то незнакомую мне девчонку. Или, скорее, девчонка вела их.
Я остановилась, чтобы поздороваться и в этот момент подбежала бродячая собака, которую я подкармливала. Дворняга зарычала на незнакомую девчонку. Та шарахнулась в сторону, а в глазах её полыхнули белые отсветы магии. Самой сильной магии, которой коллективно владел Совет.
Уже потом, немного порывшись в архивах, я узнала, что у родителей
О том, что Симона работала на Совет мне рассказала бабушка. Не прямо, конечно. Но о традиции забирать муз-первенцев я узнала от неё. Бабушка была просто кладезем информации. Но не всем бабуля желала делиться. Например, про амулеты она не захотела мне рассказывать. Пришлось добывать сведения самой, а в качестве зверька на побегушках использовать… Нуатль.
Контролировать тень было очень нелегко, приходилось постоянно сжимать в руках поводок, но гадина, пошастав по зеркалам, смогла найти первый амулет. Тот самый, который получила от своей матери Се-Шат, средняя сестра, владевшая талантом влиять на умы посредством слов – написанных и произнесенных. Её амулет я получила первым и долгое время постоянно носила с собой.
Се-Шат жила современной жизнью, работала ведущей авторской программы на одном из крупных телеканалов и не сильно изменилась с тех времен, когда на стенах затерянного среди песков храма были вывешены фрески с её изображением. Она же отдала мне первый из трех амулетов, который оказался ничем не примечательным камнем. Сама Се-Шат хранила его в аквариуме с рыбками. И пока я сачком вылавливала гуппи и скалярий, Нуталь продолжала рыскать в поисках камня, который принадлежал матери, потому что вопреки уверенности Макса я не знала, где он.
Я понятия не имела, с чего нужно было начать. Самым логичным казалось предположить, что амулет остался в королевстве, во дворце. Однако я знала, что её спальню переделывали и не раз. Каждая следующая отцовская жена перекраивала покои королевы по собственному желанию и найти в них что-то спустя столько лет было просто нереально.
Я настолько интенсивно думала о поисках амулета, что мне начали сниться очень странные сны. В этих снах я искала камень в собственной квартире. Искала и, что самое странное, находила. Но где именно он был спрятан, мне так и не удалось понять.
А вот Ян сообразил.
Как он всё понял – не знаю. Возможно, вампир за мной следил. А возможно, кто-то донес. Например, муза, ведь они оба трудились на благо Совета. Ни один из этих вариантов нельзя было считать достаточно убедительным, и при этом ни один из них нельзя было вычеркнуть с полной уверенностью. Лишь в одном я не сомневалась – Совет нужно было уничтожить. Или они уничтожат меня. Додумались же старики натравить на меня тень. Кто знает, до чего еще была способна докатиться их фантазия. Нужно было действовать аккуратно, но быстро – посадить всех пауков в банку и заставить их друг друга кушать. А самой неторопливо подчищать хвосты.
Чего
***
Потоки воды струились во волосам и стекали ниже по телу, смывая пену. Движение воды повторяли мужские руки, которые скользили по изгибам, изучая и поглаживая каждую впадинку моего тела, резко сжимая особо выдающиеся места и почти сразу ослабляя хватку, будто бы показывая, насколько сильным и голодным он может быть.
Каждое движение его рук было в новинку. Загадочным трепетным испытанием, которое пробуждало какие-то глубинные чувства, вынуждая покорно замирать и наслаждаться уверенными прикосновениями.
Такое со мной было в первый раз.
На самом деле, я считала, что вообще не способна переживать такие эмоции. Глубокие, доходящие до пароксизма.
Да, меня лихорадило.
Лихорадило от него, от его рук, от его дыхания, которое тяжелело с каждым вдохом. От ощущения, как он прижимался ко мне сзади, показывая, насколько сильно возбужден и насколько я – желанна.
Конечно, у меня были мужчины и раньше, но всё, что я переживала с ними было лишь тенью, отголоском чего-то настоящего. Я это чувствовала. И они это чувствовали, считая мне холодной и безучастной ко всему, что происходит в постели.
Я же после нескольких попыток решила, что просто не создана для любви. Есть же люди, которые не умеют петь или фотографировать. Сколько их не учи, а ни Паваротти, ни Картье Брессона из них не выйдет. Наверное, также было и со мной – сколько не ищи любви, а если любить не умеешь, то итог всё равно будет один.
Я умела лишь ненавидеть.
И подделывать эмоции, как некоторые ювелиры подделывали драгоценности.
Но делать так, чтобы они лились из меня чистым щедрым потоком я просто не умела.
А теперь в моей жизни появился человек, который пошатнул мою уверенность в собственной эмоциональной атрофии.
Его руки дрогнули, поддавшись нетерпению и выдав в нем животную неуравновешенность. Такую, когда хочется рвать, грызть, вцепляться в свою жертву. Не знаю, понравились бы мне подобные игры с кем-то другим, но с ним они казались… естественными.
Всё казалось естественным, правильным, единственно верным.
Он возвышался надо мной больше, чем на голову, прижимая спиной к своей груди. Кожа горячая, почти обжигающаяся, в противовес моей, которая умела быть только холодной, как вода. Но вода может быть подвижной, поглощающей. Вода может принять и растворить в себе. И я хотела, чтобы он растворился во мне. Я желала его так, как только способна женщина желать мужчину в первый раз.
Над моим ухом раздалось рычание. Я была так плотно прижата к нему, что от этого рычания завибрировало что-то внизу живота. Я охнула, и закрыла глаза, непроизвольно сжимаясь, пытаясь спрятаться, защититься.
Резко вспомнилась та ночь, когда мы встретились в первый раз. Когда он стоял передо мной, готовый вырвать моё сердце, а я не видела ничего, кроме темноты, сквозь которую мне на встречу неслась погибель.
– От тебя… воняло, – задыхаясь, с трудом проговорила я. В приоткрытый рот затекала вода, которая была настолько горячей, что всю душевую окутал туман.