Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
Ну все.
Началось.
Я страдальчески переглянулась с Ником и закатила глаза…
Енота нам с явной неохотой и после препирательств отдали спустя полчаса, а до дома я добралась уже в первом часу. Старалась тихо, дабы не разбудить некоторых, но эти некоторые из комнаты вышли сами и, привалившись к углу стены, хмуро спросили:
— Что антиквар сказал?
— Что, я дура, а браслет действительно скифский, — буркнула я и, поравнявшись с соседом, всучила ему Сенечку. — На, сегодня этот предатель ночует у тебя.
И дверь комнаты
19 июня
Я слушала завывания Ромочки о несправедливости этого мира, о жестокости судьбы, о терзаниях и муках невинных, о…
В общем, Ромка страдал из-за начавшейся сегодня практики в приемной комиссии. Я, как лучший друг, его искренне поддерживала, поддакивая и согласна мыча время от времени, и думала, как рассказать, что бросила истфак.
Не то, чтобы Ромка сильно удивится.
Ладно, удивится и скажет, что я балда, а если расскажу, что пока еще понятия не имею куда идти дальше, так он еще и у виска покрутит. По крайне мере, я этого очень боюсь, ибо на его месте так бы и поступила.
Наверное.
— Не, ну ты представляешь костюмы, я должен носить костюмы! И никаких джинс, Варвар!!!
— Угу.
— Да я даже на выпускной так не одевался!
— Ага.
— Да они изверги, Варвар!!!
— Угу.
Я рассеяно покосилась на развалившегося на кровати Сенечку и почти умилилась, поскольку этот гад сидел, не пакостил и тихо читал добытую где-то книжку.
С красочными картинками, прям как детск…
Стоп.
Я споткнулась и медленно обернулась, а Сенечка в этот момент, высунув от усердия язык, перестал увлеченно крутиться около книги и примерился выдрать лист.
Очередной.
С картиночками.
— Не-е-ет! — мой вопль потонул в треске и шорохе вырываемой бумаги.
— В том то и проблема, что да, Варвар, только официальный стиль одежды! — продолжал страдать Ромка, но уже на заднем плане.
Мое внимание целиком и полностью было отдано хвостатому засранцу, который…
— С-скотина!
— Конечно, скотины, Варвар, ты прикинь я и в пиджаке!
— Ромочка, я ненавижу животных, особенно енотов, — с тихой ненавистью оповестила Ромку и, подойдя к кровати, выдернула у Сенечки книжечку.
Где-то добытую, конечно.
Детскую, конечно.
— Ром, сколько стоит первый том Синельниковых?
Мой друг помолчал, а после каким-то странным голосом уточнил:
— Атлас?
— Ага, — глядя на красные буковки на черном фоне, подтвердила я.
Повисшее молчание мне не понравилось.
— Ром?
— А?
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Мне будет тебя не хватать, — сказал.
С патетикой и надрывом.
И снова замолчал, хмыкнул и наконец сказал:
— Не, новый атлас обойдется дешевле, чем твои похороны. Я прикинул.
— Спасибо, — я оскорбилась.
— Всегда пожалуйста, — Ромка фыркнул и деловито закончил. — Короче,
— Пять тысяч, Сенека, пять тысяч! — держа в охапку это растолстевшего гада, выговаривала я. — Я еще никогда так бездарно не тратила деньги! Ты обходишься мне слишком дорого. Учти, я со Светки еще сдеру эти деньги и за моральную компенсацию тоже.
Енот на мою обвинительную речь только сопел. С раскаяньем сопел. По крайне мере, хотелось бы в это верить.
— Не-е-ет, за мой моральный ущерб она со мной до конца жизни не расплатится, — мстительно и предвкушающе продолжила я, заходя в родной уже подъезд и облегченно вздыхая.
Господи, прохлада!
А на улице плюс тридцать и самый солнцепек, а мы за атласом, который даже в сумку с трудом впихнулся, из-за некоторых ездили.
Нет, ну пять тысяч! За картинки и мелкий текст, половина которого и та на латыни.
Честно, я готова была зарыдать, когда отсчитывала денежки. Можно сказать отрывала их от сердца.
— После всего что я пережила по твоей милости, гад, — отпуская гада на пол лифта и нажимая на наш этаж, я все еще не могла успокоиться. — Нет, правда, Луций Анней Сенека, ты подешевле книжечку выбрать не мог?!
Сенека лишь вздохнул и посмотрел на меня.
Печально.
И подавившись очередной частью тирады, я замолчала.
А дверь лифта распахнулась на нашем этаже и… захотелось ее закрыть и сделать вид, что никакого не видела. И вообще можно исчезнуть в лучших традициях Копперфильда?
— Варенька!!!
Венечка чтоб тебя!
Букет нежно-розовых роз был сунут мне под нос, а Вассерман бухнулся на колени.
— Прости меня! Я… я так виноват! Я не знаю, что на меня нашло! Я не смел говорить тебе подобное!
Неожиданно Веня вскочил и простер руки к стене:
— Вот! Чтоб все знали и твои нынешние тоже!
Я посмотрела куда мне указывали и у меня нервно задергался глаз, а ручки зачесались огреть Вассермана букетом по голове.
Идиот.
Недавно законченный ремонт в подъезде и свежеотделанные белые стены с еще не выветрившимся до конца запахом краски тонко намекали, что мне конец, а ярко-розовая надпись на всю эту свежеотделанную белую стену «Варенька, прости! Я люблю тебя!!!», что конец мне полный и окончательный.
Соседи меня если и поймут, то только посмертно.
— Вень, ты… ты дурак или как? — прислонившись к дверям лифта, простонала я.
— Я… я люблю тебя, — Вениамин нахмурился, а нижняя губа у него подозрительно задрожала. — Я все для тебя! А ты…
Он поник, а я почувствовала себя… хм, ладно.
— Мама сказала, что если я тебя так люблю, то должен за тебя бороться, — вскинув голову, вдруг решительно произнес Веня. — И я буду бороться! Я докажу тебе, что я лучше тех двоих!
Закончил он, подойдя почти вплотную и гордо задрав подбородок. Мы с Сенечкой отодвинулись. А Веня с независимым видом вызвал лифт, который так и не уехал.