Трибунал
Шрифт:
Рейес так и думал.
— В таком случае, готовьте корабль. Мы отправляемся в Большое Гнездо. Можете гордиться, Воин, нам предстоит стать первыми людьми, которым довелось не только оставить пределы Сектора Сайриз, но и побывать в Большом Магеллановом Облаке.
Рейес и Воин недвижимо замерли друг напротив друга, обдумывая сказанное. Не так человечество представляло себе этот миг. Покидать Галактику будет не исследовательская миссия и не походный ордер могучих крафтов, но пара изгоев на чужом корабле.
Глава III. Нелокальность (часть 9)
Она
Выбор был сделан задолго до их отбытия с Ирутана, и не теперь ей начинать сомневаться о том, что случилось с тех пор. Их раса не была настолько заскорузлой в собственных догмах, какими порой представали летящие, но в число добродетелей для ирнов также входила последовательность и твёрдость. Изменить принятому решению означало потерю лица, но главное — изменить себе прежней, а прошлое для ирнов давно уже представлялось главным источником всяческой благодати.
Когда они ступили на эту тропу — если подумать — тропу в никуда? Когда построили свой Барьер, запершись в Секторе Ирутана? Или раньше, когда расстались со своими мужчинами, лишились имён, повстречали летящих… пожалуй, нет. Куда раньше. Едва ступив за порог родного мира, их раса вела себя предельно осторожно. Ни одного сигнала сверх необходимости, ни одного случайного контакта, ни шагу в сторону от безопасного маршрута. Так диктовал им коллективный инстинкт путешественника в диком лесу среди нейтринных потоков и остатков старых звёзд. Галактика провожала их в путь гробовым молчанием, встречала же зачастую просто гробы.
Ирны не были готовы платить за освоение Большого Космоса собственными жизнями. Те же из них, кто оказался способен пойти против — попросту не возвращались, наставляя остающихся беречь себя и друг друга. Так, поколение за поколением стабилизирующего отбора привели их сюда, на эту голую металлическую палубу. Коленки вместе, руки вдоль тела, ладони вниз, подбородок вверх. Гордая готовность принять неизбежное как данность.
Когда их побег только начинался, они вдвоём для себя всё решили. Взвесили по сто раз всё сущностное и наносное, простились со всеми, как прощались ушедшие до них. И сбежали.
Как это ни странно, но решение принималось куда тяжелее, чем воплощалось.
Угнать корабль — чего проще.
Проскользнуть мимо всевидящих глаз порубежной стражи — было бы желание.
Отыскать в кромешном мраке космоса убежище артманов — обладатель искры мог бы сделать это с выколотыми глазами и залитыми расплавленным свинцом ушами, настолько ярко в небесах пылала их подаренная летящими Цепь, от её света буквально горело лицо.
Куда сложнее было решиться. Пойти против воли других Избранных. Пойти против собственного инстинкта, кричавшего — там, снаружи, только смерть, одна лишь смерть!
Это был не страх одиночества, вдвоём они были не одни, и не страх собственно физической гибели — одной из них она уж точно не грозила — но острое чувство надвигающейся катастрофы в процессе неминуемого самосожжения в недрах космической тьмы.
Сгореть ни за что, в бессмысленной попытке доказать самим
Дурной вестник может быть сто раз прав, но радости от его приближения испытывать не будешь. И не простишь его никогда.
Что ж, они знали, на что шли. Тем горше, что та единственная, что должна была разделить с ней все страхи и сомнения предстоящего пути, предпочла проделать ключевую его часть в одиночку.
Проснувшись однажды в ледяном саркофаге, ирн испытала то самое чувство, которое для представителей её расы нестерпимее всего — чувство брошенности, ядовитой смеси одиночества и предательства. Неужели она это заслужила, повторяла она себе бессчётное количество раз, мечась в железных стенах чужой станции. И не могла поверить до конца, что с ней так поступили.
Наверняка это было плодом коварства внешних сил — та же Превиос, это её злой умысел сумел их разделить! Или же Воин с Улиссом, сперва такие велеречивые и рассудительные, они наверняка могли умыслить недоброе, разведя их двоих навеки ради одной им только известной коварной цели! Да и Даффи этот, вечно ухмыляющийся артман, разве он при первой же встрече не признался в собственной вине?
И она ему поверила, уж как она ему поверила! Собрав волю в кулак, она зубами вгрызалась в любого, кто смел встать между нею и разгадкой. Отыскать пропащую во что бы то ни стало, даже если бы у неё на пути оказался вдруг целый экспедиционный корпус ирнов.
Невероятно, Ирутан пошёл даже на подобное, лишь бы остановить беглянок. Какая, всё-таки, нелепая попытка. Прошмыгнуть мимо них оказалось проще простого даже теперь, лишившись своего корабля, оставшись в пугающем одиночестве среди коварных артманов, а впоследствии и здесь — в абсолютной тишине и пустоте космоса.
Но даже эта скорлупка была всё ещё способна исполнять миссию. Доставить её туда, где терялись следы посланника.
Она понимала, что отныне дни этого затянувшегося побега сочтены, однажды её разыщут и представят суду — других резонов отправлять целый экспедиционный корпус в далёкую даль ей в голову не приходило, однако перспектива эта не беспокоила её вовсе, разве что в том логичном свете, что подобное развитие событий может помешать бесконечной гонке через всю Галактику. И тогда уж точно — всё зря.
Но до той поры она ещё поборется, как боролась раньше.
Ибо нет пределов коварству летящих, что пытались остановить её сперва сразу за границей Барьера, не бросив своих попыток и далее, когда на пути утлой промороженной насквозь скорлупки сама собой нарисовалась крылатая тень «Лебедя».
И если Симах Нуари в своих речах был прост и безыскусен, взывая к союзническим обязательствам и старым долгам, а за спиной его между тем недвусмысленно нависали боевые фрегаты, то достойный ученик своего учителя Илиа Фейи не стал привычным для летящего образом темнить, но сразу выложил все карты на стол.