Трибунал

Корнеев Роман Александрович

— Да вроде общаются.

— Хорошо. Из-за Преграды что-то слышно?

— Связь всё ещё неустойчива, хотя майор Томлин не оставляет попыток сфокусировать нейтринный поток, но на текущий момент декогеренция составляет пару десятков лет, проще уже дождаться, когда Преграда совершенно ослабнет.

— Ясно. По коммандеру Тайрену и его гостьям зонды что-нибудь сумели дополнительное обнаружить?

— Негатив. Их шлюпка спроецировалась внутри Преграды, и мы по-прежнему понятия не имеем, как им это удалось, и тем более нам не удалось рассчитать, откуда они прыгнули. Во всяком случае это был активный прыжок, никаких следов заморозки, все саркофаги должны

быть целы. А можно вопрос?

Ох уж этот Даффи с его вопросами.

— Валяйте.

— Откуда вам стало известно, что они там вообще появятся? Я же не дурак, ваш интерес к Преграде связан не с фокусом, а с эффектором Превиос и посланником ирнов. Иначе вы бы так просто не отпустили доктора Ламарка после возвращения из-за ворот Танно. Да и ирны снялись с якорей не просто так.

— Формально их принудили убраться переговорщики Семи Миров.

Даффи как всегда неблагозвучно заржал.

— Ну да, я не верю в совпадения. И всё-таки, в чём тут ваш интерес?

— Если я вам скажу, что я заинтересован в их судьбе потому, что только эти пятеро воочию лицезрели фокус, вы мне, конечно же, не поверите?

— Если и поверю, вида всё равно не подам, вы же понимаете.

Да уж. Рейес понимал.

— Увы, вам придётся смириться с подобным объяснением до дальнейших указаний.

Даффи с видимым усилием посерьёзнел.

— Так или иначе, пока Преграда не рассеется, дополнительных сведений от полковника Томлина ждать не следует. В любом случае, фокус теперь в пределах Сектора Сайриз, мы неизбежно получим данные о том, что он такое, сколько бы он впредь ни бегал.

— Не был бы на этот счёт так уж уверен. К тому же — пора вам уже привыкнуть к тому, что никакая помощь извне не бывает во благо. Космос — довольно странное место, где возможности для взаимопонимания временами сужаются до площади квантового моста.

И замолчал.

— А вы, оказывается, философ. При случае не забудьте поподробнее об этом рассказать.

Даффи прервал связь, не прощаясь.

У генерала, при всей его невоздержанности, было развито невероятное чувство такта, стоило ему на секунду случайным неловким движением загнать собеседника в угол, он тут же благосклонно сторонился, предоставляя тому удобный способ уйти без потерь.

Но Рейес и правда проговорился. Про фокус. Это были не его слова. Это были слова того таинственного незнакомца, который с каждым днём всё больше времени проводил у него в голове, грузно ворочаясь на самом дне сознания. Это были слова Ромула.

Существо, погубившее Мать и чуть не погубившее всё человечество. Оно отнюдь не желало возвращаться к жизни, но на этот раз его мнения на сей счёт никто не спрашивал.

Рейес вздохнул, качая головой. Сам бы он тоже предпочёл бы вновь оказаться сейчас на обледенелых склонах Альп. Следить за отступлением Ледника, возвращением в горы тундровой биоты, секвенировать соскобы архейных колоний, переписываться с коллегами с Исла-Гранде, занимающимися реконструированием келодонта антиквитатиса — легендарного шерстистого носорога, небольшое стадо первых наработанных прототипов которого мерно паслось на эрвэграфии, до сих пор висевшей в каюте Рейеса в качестве напоминания о былых временах.

Вернётся ли он вообще когда-нибудь на Старую Терру, увидит ли плоды своих трудов? С каждым проведённым вдали от дома днём надежды на то, что это затянувшееся приключение когда-нибудь окончится, всё таяли и таяли.

Но куда больше Рейеса пугало не это. И даже не грузная тень в его голове, что росла дурной опухолью, мешая ясно мыслить

и надёжно помнить. В конце концов, Рейес понимал, что это его собственная память там понемногу оттаивает, как понемногу оттаивал некогда упёршийся в стену Альп Ледник, и вовсе не чужая тень там ворочается, а всего лишь это он сам возвращает себе былой опыт, былые устремления и былое могущество.

Да, прежнего Рейеса убудет. Но его как личности будет становиться лишь больше и больше с каждым днём. Глупо печалиться о том, что будет потеряно, тем более что ничто не пропадёт, пусть и затеряется понемногу в недрах гигантских лабиринтов несокрушимой памяти Ромула. Жалел Рейес не о себе, тихом омуте, удобном месте для трусливого бегства из большого мира, большого космоса. Жалел он лишь о том, что он мог бы ещё сделать, оставшись самим собой.

Немного, на фоне грядущих бед, но хоть что-то. Хотя бы на шаг приблизиться к возвращению Старой Терры, её былого величия. Улисс смеялся над ним, называя происходящее «обратным карго-культом», мол, давайте наводним Матушку снова живностью всех мастей, глядишь, она и сжалится над нами, неразумными, восстанет во всемогуществе, восстанет утерянной Матерью. Не восстанет, будьте уверены. Но Рейес, как и Ромул до него, вовсе не желал сдаваться. Пусть тому нет никаких причин, кроме банальной тоски по утраченному, так пускай Старая Терра по крайней мере станет в итоге грандиозным памятником самой себе, а не пустой холодной могилой, какой она выглядела сейчас.

Панбиология была, разумеется, никакой не наукой, поскольку она ничего не изучала, но лишь собирала, коллекционировала и бережно возрождала то немногое, что ей попадало в руки.

Или же нет?

Прав был Даффи, заметив необычный интерес Рейеса к происходящему за Преградой.

Рейес как будто знал, куда на самом деле подевалась Превиос. И каким чудом в итоге вернулась обратно. Знал и не знал одновременно. Это было похоже на те обрывочные образы, что обыкновенно витают в сознании после долгого и мучительного сна. Не реальные воспоминания, а скорее вспышки прозрений. Он как будто заранее понимал, что те знамения, которые несёт с собой экипаж коммандера Тайрена, одновременно раз и навсегда закроют ему путь домой, с новой и новой силой увлекая его в глубины большого космоса, но они же и придадут его давней мечте новое дыхание, новые силы, новые горизонты.

Горизонты столь широкие, о которых раньше нельзя было и мечтать.

Старая Терра обязательно станет вновь зелёным, живым миром.

Что же до Матери, быть может, Она тоже однажды вернётся. Пусть и совсем не так, как грезилось ему все эти века вдали от человечества.

Плавное покачивание «Лебедя» прервало размышления Рейеса.

«Спасбот прибыл, давление в шлюзе выравнивается. Прикажете впустить?»

Рейес устало кивнул. Временами это становилось совершенно невыносимо.

Впрочем, даже общение с истуканом значилось отнюдь не самым напряжённым пунктом в сегодняшней повестке дня. Куда более серьёзной проблемой были эти трое.

Каюта «Лебедя» не предназначена для торжественных приёмов. Она вообще ни для чего не предназначена, кроме как отключиться втихую под пение гемисферы. «Лебедь» был спроектирован летящими в качестве одноместной яхты, Воин за пять сотен лет использования не то чтобы обжить — насорить здесь не успел, теперь же с убранными в стены и пол немногими предметами бытовой обстановки этот скромный кубический объём с голыми стенами вдруг оказался заполнен людьми, половина из которых не желала бы видеть вокруг никого вовсе.