Тридцать три несчастья
Шрифт:
— А он чего? — заинтересовался дед.
— А он гы-гы-гы… Ну, так Нинка ему ухой на портки и плеснула. Прям на причинное место, так сказать.
— А он чего же, стерпел? — не поверил дед. — Поди, врезал ей?
— Ага, щас. Нинка сама кого хочешь угомонит враз. Против Нинки моей доходяги они все, хахали эти.
— Эй, мужики, погодите, — вклинился в беседу Бархударов. — Вы про что говорите? Какой, на фиг, хахаль? Нету у Насти хахаля, она мужа любит, все знают.
— А кто его разберет, может, и не хахаль
— А я шел, никого не видел, — сказал Бархударов.
— Ну, стало быть, Нинки моей испугался, эта кого хочешь отвадит, — довольно улыбнулся мужичонка. — Ладно, Петрович, пошли, а то темнеет уже.
Доминошники собрали свои причиндалы и покандехали по домам.
Бархударов спустил Лаки с поводка, сел на скамейку и задумался.
Ему стало очевидно, что «хахаль» исчез не по причине Нинкиной ухи. Пустой подъезд мог означать только одно — Настю больше не сторожили.
Он бросил окурок в траву, свистнул Лаки и помчался обратно в квартиру.
Настя еще спала. Он заботливо натянул плед на острую девчоночью коленку и отправился в кухню. Перемыв чашки и тарелки, он вытер их полотенцем, открыл шкафчик, чтобы все расставить по местам, и ахнул: полки были забиты крупами, макаронами, супами в пакетах, сгущенным молоком и тушенкой.
— Ё-мое!.. — Бархударов замер с полотенцем в руках.
— Это Катька Ревенкина привезла на днях. — Настя проснулась и стояла в дверях, ежась спросонья от вечерней прохлады.
— Так что же ты, мать, себя до такого истощения довела? Смотреть же страшно!
— Да не хочу я есть, не могу. Разве что с тобой, за компанию… — Настя присела на краешек стула. — Бархударов, миленький, я боюсь. За Витю, за себя, теперь вот за тебя. Ну зачем ты приперся? Ведь они теперь и с тобой могут что-нибудь сделать.
— Настюш, — Бархударов опустился на пол, взял ее за руку, — скоро все закончится, Витька вернется, все будет лучше прежнего. Ты только не плачь, а то я тоже зареву.
Лаки подошла к ним, оттолкнула широкой задницей Бархударова, да так, что тот упал, и положила свою огромную морду на колени хозяйке. Так они и сидели втроем, обнявшись.
Вдруг Настя вздрогнула, а потом раздался телефонный звонок. Бархударову показалось, что сначала она почувствовала и только затем услышала телефон. Настя сорвалась с места и помчалась в комнату.
— Да… слушаю! — закричала она в трубку.
— Настюша, это я, Любовь Никола…
— Я знала! Знала! Ну говорите же, что случилось? Что?
— Во-первых, не кричи, — тихо сказала Ревенко. — А во-вторых, ничего плохого не случилось.
— Есть какие-то новости, да?
— Есть. Но сначала возьми себя в руки и прекрати орать. Может, мне позже позвонить, когда ты успокоишься?
— Нет,
— Завтра их отпускают.
У Насти перехватило дыхание, голос осип.
— А у вас все готово?
— Да.
— А если… если они деньги возьмут, а наших не отпустят?
— Настя, я ведь не на помойке себя нашла. Этот вариант исключен. У меня есть гарантии, что завтра мой сын будет дома.
— А Витя?! Как же Витя? Так они про Витю не говорили?
— О нем, конкретно, нет. Просто сказали, чтобы я была готова. Но подразумевается…
— Я так и знала, так я и знала. Они убили его. Убили.
— Перестань молоть чепуху. Зачем им труп на шее? Получат они свои деньги, вернут Колю с Виктором, и забудем все, как страшный сон.
— О господи! Витю убили, убили, убили… — причитала Настя.
— Ну ты еще накаркай! Я уже жалею, что сказала тебе. Выпей валерьянки и ложись спать. Завтра позвоню. И без глупостей! — Ревенко повесила трубку.
— А-а-а! — пронзительно закричала Настя и, швырнув телефон об пол, бросилась к входной двери.
Ломая ногти, она пыталась открыть замки, но в зашоре перепутала ключи, и дверь не поддавалась.
— Ты что делаешь?! С ума сошла? — Бархударов схватил ее в охапку и оттащил в коридор. Настя отчаянно сопротивлялась, рвалась из последних сил и укусила его за плечо.
— Да ты что, мать, сдурела?! — взвыл тот от боли, выкрутил ей руки, впихнул в комнату и завалил на тахту. — Если не перестанешь, я тебя свяжу!
Настя беспомощно дергалась и громко выла.
— Ну, видать, делать нечего, — Бархударов шмыгнул носом, деловито примерился и отвесил ей звонкую оплеуху.
Это возымело действие, Настя умолкла.
— Послушай меня. — Он приблизился к ее лицу, но на всякий случай хватку не ослабил. — Давай рассуждать логически. Кстати, тебя уже можно отпускать?
Настя кивнула.
— Ну так вот. — Бархударов слез с Насти, приподнял ее и подоткнул ей под спину подушку.
Лаки скреблась в закрытую дверь, он впустил собаку, и та немедленно завалилась рядом с хозяйкой на тахту.
— Я думаю, они играют по правилам и доверяют Ревенко. При плохом раскладе все произошло бы внезапно, ее бы не стали уведомлять заранее.
— Ну да… — задумалась Настя. — Но ведь ей про Витю ничего не сказали, она это ясно дала понять.
— А про Коляна?
— Да вроде тоже ничего. Просто чтобы она была готова, и все.
— Так чего же ты ревешь? Погоди-ка, я водки принесу.
Бархударов сбегал к холодильнику и через минуту вернулся с бутылкой.
Настя пить отказалась. Он сделал жадный глоток, занюхал Лакиной головой и продолжил:
— Остается только ждать. Хоть они и сняли охрану, лучше тебе не выходить. С собакой я сам буду гулять.