Тринадцать

Хоуп Ава

— Ну и чего вы стоите в дверях? Мама с самого утра не давала мне даже ложку салата украсть. Умираю с голоду!

Вслед за родителями мы садимся за круглый стол, на котором стоят низкокалорийные закуски, блюдо с запеченным кроликом, тушенными овощами и греческий салат.

— Вы с папой снова на диете? — произношу я, накладывая себе салат.

— Да, детка, с этим переездом у нас совершенно не было времени ходить в зал. Твой отец уже на девяносто процентов состоит из замороженных полуфабрикатов. Так что отныне мы едим только мясо и тушенные овощи. Кстати, ты уже нашла какую-нибудь

студию стретчинга и пилатеса неподалеку?

— Да, в понедельник у нас с Кейти будет первое занятие.

— Возьмете меня с собой?

— Конечно, мам.

— Отлично. Остин, а у футболистов есть какая-то специальная диета?

— Раз в три месяца я сушусь, чтобы лишняя вода ушла из организма. Ну и, конечно, стараюсь придерживаться белкового питания.

Вспоминаю, с каким удовольствием он уплетал бургеры на нашем втором свидании, и про себя ухмыляюсь. Остин будто читает мои мысли, потому что поворачивается ко мне и подмигивает.

Господи.

Я не могу оторвать от него взгляда. Как можно быть таким офигительно классным? Ну вот опять. Почему влюбленная версия меня в миг забыла все прилагательные, которые знала? Я выражаюсь будто мне пять.

— Отлично, а то я переживала, что тебе не придется по душе обед.

— Милая, я же говорил тебе, что Остин играет в футбол. Спортсмены едят правильную пищу.

— Все верно, сэр.

— Какие у вас планы на сегодня? — интересуется у него папа.

— Я приготовил для Оливии сюрприз, — с улыбкой на губах произносит Остин. — Мы вернемся в понедельник к полудню.

— В понедельник!? — Отец резко перестает жевать и направляет свой испепеляющий взгляд на моего парня.

Остин тяжело сглатывает и шумно выдыхает:

— Я буду спать на диване.

— Можешь спать, где тебе захочется. Главное, чтобы ты был одет.

Прикусываю губу, стараясь сдержать смешок, в то время как отец продолжает:

— Оливка, это касается и тебя. Одетыми. — указывает поочередно на нас вилкой. — Всю ночь.

— А день? — уставившись на него, интересуюсь я.

Папа вскидывает брови вверх, а мама коротко смеется и выдает:

— Скотт, вспомни себя в восемнадцать.

— Помню. Именно поэтому повторяю еще раз. О. Де. Ты. Ми!

Теперь мама уже заливается хохотом, и папа присоединяется к ней.

— Джен, прекрати. Я вообще-то пытаюсь спасти тебя от участи стать бабушкой в тридцать восемь.

Я бросаю приборы на тарелку и закрываю лицо руками.

Господи.

— Лучше бы мы рассматривали мои детские фотографии.

Остин, сидящий рядом, запрокидывает голову и смеется.

— Кстати, тыковка, у нас ведь есть для тебя подарок! — восклицает мама и встает из-за стола. Она бежит к окну, на подоконнике которого лежит красная коробка с большим золотым бантом.

— Что там? — спрашиваю я, когда мама протягивает ее мне.

— Откроешь сегодня вечером, ладно?

— Почему?

— Остин объяснит, — многозначительно говорит мой отец.

Поворачиваюсь к Остину и улыбаюсь, встретившись с его хитрыми глазами. И когда они с моим отцом успели так спеться?

Глава 23

Остин.

Из

динамиков моего автомобиля звучит песня Jonathan Roy — Keeping Me Alive. Шумный Манчестер остался позади, и сейчас за окном быстро проносятся деревья, на ветках которых уже распустились первые листочки. В них отражаются розоватые лучи уходящего за горизонт солнца. Правой рукой я держу руль, пока левой упираюсь в подлокотник и сжимаю ладонь Оливии. Боковым зрением вижу, что Лив не сводит с меня взгляда, видимо, пытаясь, силой мысли заставить меня открыть рот, потому что я до сих пор не сдался и не рассказал ей, куда везу ее. Она вкладывает в этот взгляд всю свою душу, если она у нее, конечно, есть. Хотя, о чем это я, у рыжих же нет души, да?

— Мышонок, кто ты: Джин Грей[1] или Девушка Сатурна[2]?

— Джин Грей, — не раздумывая, отвечает она.

Она знает, кто это? Это приятно удивляет меня.

— Потому что она тоже рыжая?

— Потому что я больше люблю Марвел.

Я тоже.

— И кто тебе там больше всего нравится?

— Профессор Ксавьер[3].

Вскидываю бровью.

— В самом деле?

— Конечно, нет, — она усмехается и смотрит на меня так, словно я совсем безмозглый.

— А кто тогда?

— Тор[4].

Закатываю глаза.

— Ну, конечно.

— Конечно.

— Потому что он накаченный?

— Потому что он накаченный.

Я запрокидываю голову и громко смеюсь. Она присоединяется ко мне и тоже начинает хохотать.

— А тебе?

— Ммм. Женщина-кошка.

Лив морщится.

— Что? — делаю вид, что не понимаю ее реакции. — Этот ее латексный костюм заводит.

— Ты же шутишь?

— Конечно, да, — начинаю громко смеяться, и Оливия стукает меня кулаком в плечо.

— Ты невыносим! — визжит она, когда я начинаю ее щекотать.

Какая же она маленькая. И красивая. До безумия красивая. Даже когда делает вид, что злится, вот прям как сейчас. Все равно красивая. Наверное, самая красивая из всех, кого я когда-либо встречал. Не могу оторвать от нее взгляда, но приходится смотреть на дорогу.

Мы едем уже три часа. Но уже примерно через пятнадцать минут мы, наконец, доберемся до пункта назначения. Я хотел свозить Лив в находящуюся в часе езды от Манчестера маленькую деревушку Хоэрт, родину сестер Бронте, чтобы прогуляться по тем самым знаменитым местам, которые описываются в «Грозовом Перевале», «Джен Эйр» и других их романах. Но пришлось все переиграть, когда отец Ливи сказал мне, что они нашли для нее одно из первых изданий романа «Гордость и Предубеждение». Я прошерстил весь интернет и спланировал поездку туда, где жила Джейн Остин, в деревню Чоутен. Мы остановимся в том самом доме, где она написала свои самые известные романы: «Гордость и предубеждение», «Чувство и чувствительность», «Эмма». Несколько лет назад часть этого дома стала музеем, где сейчас как раз проходит выставка ее личных вещей, а также там находится первое издание «Эммы» из коллекции самой королевы. Другая часть здания переоборудована в гостевой дом, где мы и переночуем.