Тринадцатая ночь
Шрифт:
– Ладно, давай чуть поближе. Но мы не можем оставаться здесь слишком долго. Тесс хочет кушать.
Драко поднялся и подошел к девочке. Он достал целлофановый пакет из кармана и вытащил оттуда кусочек хлеба.
– Хочешь покормить уток? – спросил он.
Девочка уставилась на него огромными глазами, потом поглядела на мать. Женщина посмотрела на Драко, чуть обеспокоенно, потом перевела взгляд на Гермиону и уже расслабленно улыбнулась.
– Иди, Ливви. Возьми хлебушек. – Она отпустила руку малышки.
–
Три утки живо бросились к тонущему куску, радостно «окрякивая» находку. Самой быстрой достался хлеб, остальным же осталось презрительно чистить перышки.
– Уточки!!! – снова выдала девочка, словно это было единственное слово в ее лексиконе.
– Держи, – Драко вложил оставшийся хлеб в свободную руку малышки. Она серьезно посмотрела на кусок, все еще не уверенная, что с ним делать. – Кидай, вот так, – он изобразил метательное движение.
Девочка бросила весь кусок в пруд и завизжала от восторга, когда полдюжины уток бросились к нему.
– Уточки!! Еще! Еще! Еще! – требовала она пронзительным голосом.
– Прости, – виновато улыбнулся он, – у меня был только один кусок, – он показал ей свои пустые руки.
– Еще! Еще! Еще! – девочка затопала ногами, ее голос уже звучал рассерженно.
– Ну все, Оливия. Больше нет. Скажи дяде «спасибо» за хлеб, и пойдем.
– Не пойдем! ЕЩЕ! – В приступе бессильной злобы Оливия метнула кролика прямо в пруд. И до того, как кто-либо успел хоть слово сказать, очередной порыв ветра отнес игрушку к середине пруда.
– Уиббиииииииииии!! – взвыла девочка.
– О, Оливия… – вздохнула женщина.
– Ба-ба-ба-ба-ба-ба? – добавила Тесс, требовательно колотя мать по груди.
– Уиббиииииииииииииииииии! – еще громче закричала в ответ Оливия. Ее лицо постепенно приобретало цвет спелого томата.
Гермиона стала рыться в сумке, надеясь найти хоть какую-нибудь конфетку или маленькую игрушку, чтобы отвлечь девочку от ее прискорбной утраты. Все, что обнаружилось, – шариковая ручка, жвачка без сахара и несколько скрепок для бумаг. Ничего из этого, насколько ей было известно, не было большим утешением расстроенному ребенку.
Пока она продолжала обшаривать карманы, к ней подошел Драко.
– Присмотришь за этим? – спросил он, снимая ботинки и носки и кладя их на скамейку.
– Ты что делаешь? – удивленно поинтересовалась она.
– А на что это похоже, Грейнджер? Спасаю Уибби, – легко бросил он.
С этими словами он вошел в грязный, полный водорослей пруд. Порыв ветра отнес кролика дальше. Драко чуть поморщился, но сделал еще несколько шагов вперед – теперь вода доходила ему до пояса. Потянувшись, он наконец вытащил игрушку из пруда, который должен был стать ее последним пристанищем. Он повернулся и победно помахал
Выбравшись на берег, Драко скрутил кролика, выжимая из него грязную коричневую воду. Он вручил игрушку Оливии, которая немедленно прижала ее к груди и облегченно забормотала:
– Уибби! Уибби! Уибби!
– Спасибо вам, – чуть виновато улыбнулась мать. – Не стоило этого делать. Оливия, скажи «спасибо» доброму дяде.
Девочка робко посмотрела на Драко и прошептала:
– Пасибо, добрый дядя.
– Пожалуйста, – невольно улыбнулся он. – Ты приглядывай за ним. Не думаю, что кролики уж очень любят плавать.
Пока женщина уходила, держа девочку за руку, Гермиона пораженно смотрела на Драко. Низ его белой футболки был весь в зеленых водорослях. Его джинсы, конечно, насквозь промокли и обтягивали ноги, как вторая кожа. Гермиона не знала, что удивляло ее больше: то, что Драко Малфой только что влез в грязный пруд, чтобы вытащить игрушечного кролика, или то, что она находила Драко Малфоя, покрытого по пояс водорослями, невероятно сексуальным.
– Было почти героически, – заметила она, заставив себя оторвать взгляд от него и снова посмотреть на пруд.
– Почти героически? – усомнился он, пытаясь отряхнуть водоросли с джинсов. – Я игрушку выловил, а не ребенка.
– Дрейк, да за ребенком любой бы прыгнул. Немногие бы прыгнули за игрушкой.
Он пожал плечами: «Ну вот такой я идиот».
– У тебя ведь моя одежда с собой?
– Да, конечно! Как я могла об этом не подумать? – забормотала она, доставая футболку и шорты.
– Наверное, потому что это не ты стоишь тут, покрытая утиным дерьмом. – Он стянул футболку через голову.
Гермиона сделала мужественную попытку не пялиться. Но один только вид его оголенного торса и груди, того, как сильные мышцы перекатывались под бледной кожей, сделали эти попытки абсолютно бесполезными. Как только ее отвисшая челюсть закрылась, и к ней вернулась способность нормально говорить, она сказала:
– Ты ведь не… эмм… собираешься переодевать брюки прямо здесь?
– Я просто зайду за вот то большое дерево. Не хочу, чтобы меня арестовали за эксгибиционизм, – он подмигнул ей и исчез за деревом.
И что это было за подмигивание? Он заметил, как она на него пялилась? Ну, конечно, заметил, корила себя Гермиона. Она ведь делала это не то чтобы как-то безумно скрытно.
Он быстро вернулся назад, неся в руках комок мокрой одежды.
– Пойдем отсюда? А то знаешь, не очень большое удовольствие – стоять на ветру в промокших боксерах, но что-то мне подсказывает, если бы ты знала, что я разгуливаю без труселей, покраснела бы еще больше. Я не то чтобы против, но у тебя ж сосуды банально полопаются!