Тринадцатая принцесса
Шрифт:
Переступила черту, отвесила церемониальный поклон в сторону императорской ложи, затем – сопернику. Размяла щиколотки, запястья, шею. В стойку не встала, предпочитая перепархивать с ноги на ногу, готовясь к бою.
Протяжный удар гонга возвестил начало и тут же в меня полетел сгусток пламени.
Ученик не мелочился. Зазевайся я, целителям пришлось бы трудиться не покладая рук.
Я отскочила, не скрывая возмущения, и швырнула парализующее с двух рук.
Парень увернулся, но посерьезнел.
Обычно воин либо
Судя по изумленным вздохам с трибун, таковых здесь не было.
Шаг, еще шаг. Мы сближаемся, столичный хлыщ стремится перейти в рукопашную – уверен, что задавит меня массой.
Уворачиваюсь, обхожу по кругу, заставляя его вертеться и поворачиваться следом за мной. Уклоняюсь от ударов, отступаю, но не позволяю загнать себя в угол.
Звуки извне отключаются. Все внимание занимает противник. Его дыхание становится моим. Его сердце тоже бьется в унисон.
Не повезло, что сразу выставили против меня сильного. Придется раскрывать слишком много тайлов* в первом же бою.
Но не все, не все.
Настраиваюсь на ученика из Луньшаня полностью. Теперь я могу с точностью предугадать, куда он замахнется в тщетной попытке дотянуться до меня.
Это не предвидение. И не гипноз. И не ментальный контроль. Я никак не воздействую. Скорее, поддаюсь воздействию сама.
Расплескиваюсь пластичной водой, рассыпаюсь песком, рассеиваюсь ветром.
Откуда прилетел удар, парень так и не понял. Из воздуха взялся.
Он словно наткнулся лицом на невидимую стену перед моим кулаком, рухнул навзничь и более не шевелился.
Слух вернулся, но на трибунах царила напряженная тишина. Остальные бои давно завершились, все смотрели на нас, но толком не знали, как реагировать.
Я только что победила одного из фаворитов соревнований.
Сделала это честно и, надеюсь, красиво. Но засчитают ли этот бой? Не решит ли отец меня выдворить из турнира, обвинив в использовании полузабытых семейных техник?
Сливаться сознанием с нападающим я научилась еще в детстве. Не от господина Хайна, а от дальних предков. Знания сами всплыли в голове во время очередного покушения.
Трое наемников на восьмилетнюю малышку.
Как они пробрались во дворец, так и осталось загадкой. Служанку, открывшую им одну из тайных калиток, нашли потом с перерезанным горлом. Следы затерялись.
Скажем прямо, подобное не редкость. Особенно на женской половине. Отравить, убить, опозорить. В гареме и прилегающих флигелях идет борьба похлеще, чем на границе, и не гнушаются любыми методами.
Матушку, например, я не уберегла.
Хотя, наверное, тогда и не сумела бы. Мне было пять, когда она забеременела второй раз. Последнее, что я помню о маме – ее искаженное мукой лицо и огромный живот, который она придерживала обеими руками, будто он
Целители не спасли ни ее, ни ребенка.
«Как же так, – спрашивала я, – ведь они иногда возвращают с того света, а тут всего лишь роды…»
«Вот так», – отвечал личный императорский лекарь Фанму, качая головой и отводя взгляд. Обильное кровотечение, которое вовремя не заметили, перекрученная на шейке пуповина, слишком крупный младенец.
А еще личное указание старшей супруги, императрицы.
Но это я, к сожалению, поняла намного позже.
Его императорское величество слишком выделял наложницу Юйхе. Третья дочь знатной, но разорившейся семьи, матушка не могла похвастать ни связями, ни богатством, ни влиянием при дворе. Наверное, она любила отца. По крайней мере, когда ее звали на императорское ложе, ее лицо озарялось искренней улыбкой.
Происходило это с немалым размахом и торжественностью и довольно часто.
Слишком часто, на вкус первой госпожи Империи.
Ее величеству Жейтай приходится мириться с наличием соперниц. От них никуда не деться: императору положено иметь не менее трех супруг, не более десяти наложниц и еще гарем запасных дев, готовых к деторождению, – на всякий случай. Эдакий цветник на черный день, если ни одна из жен не сумеет родить наследника.
Моему отцу он ни к чему, но Ванг Танли не склонен менять обычаи, если этого можно избежать. «Не трогай то, что работает», – вот его девиз.
Ну и «Уничтожь угрозу на корню» заодно.
Возвращаясь к императрице – двенадцать остальных женщин в жизни императора ей всегда казались лишними. Гарем не в счет, попавшие туда чаще всего умирали девственницами, так и не пригодившись.
Но, изучив характер супруга, она терпела и молчала, лишь изредка и исподтишка устраняя тех, кто проник в его сердце излишне глубоко.
Например, мою мать.
Наказания за ее поступок не последовало.
Во-первых, как доказать, если нет ни бумаг, ни свидетелей? Допрос целителей – дело тонкое, они частенько были менталистами и при глубоком погружении в их разум обычно ломались. Совсем. Становились овощами, способными лишь лежать и пускать слюни, глядя в потолок. Конечно же, своих самых доверенных лекарей отец так просто в расход не пустит.
Ладно бы они в заговоре против трона замешаны были. А тут – наложница. Бабские разборки.
Одной больше, одной меньше.
В общем, расследования не проводили.
Именно тогда я приняла решение покинуть дворец и заняться боевыми искусствами. Не столько ради призрачной мечты о мести – сама знаю, что она неосуществима, сколько чтобы уберечь собственную жизнь.
На трибунах наметилось оживление.
Головы повернулись в сторону судей – там шло бурное совещание.
На песке завозился ученик Луньшаня. Я отступила, чтобы не мешать подоспевшим целителям проверять его состояние.