Тринадцатый двор
Шрифт:
— Безразмерная, — согласился Ласкин. — А в детстве я по наивности думал, что после смерти души умерших поселяются и живут во Вселенной. Переживал, что со временем им там тесно будет.
— Ответьте, почему Галактики разбегаются с ускорением, о чём сказал астроном Хаббл? — спросил Юра.
— Да, именно Хаббл, наблюдая за звёздами и проводя их свет через спектр, всё это и выяснил. Но он не говорил, что звёзды движутся от нас с ускорением. Он сказал, что это явление может вызываться разными факторами. А люди восприняли это прямо в лоб, что Галактики ускоряются и всё. Так вот, чтобы что-то двигалось с ускорением, по закону Исаака Ньютона, надо чтобы что-то на это постоянно
— А если это не ускорение, то что?
— Дело в том, что люди, как упёрлись в одну точку… Точно также, как утвердились когда-то в шестнадцатом или в семнадцатом веке, что внутри Земли — ядро из железоникелевого сплава,.так всё это заблуждение и продолжается. И даже никто сомнения не высказывает. И тут, приняли, что Галактики ускоряются и пытаются это объяснить. Я, например, не считаю, что ускоряются, и я не один. Существуют учёные, которые считают, что никакого ускорения нет. Но официально принято, что ускоряются. И поэтому начинают выдумывать всякие теории, почему они ускоряются. Именно для этого выдумали «тёмную материю», которую никак нельзя обнаружить. Именно выдумали. Так вот, с моей точки зрения, это — ненаучно.
— Почему?
— Потому что наука никогда ничего не придумывает. Никогда! Она исследует свойства того, что у неё есть. Она не пытается подтасовать что-то. Если есть явление, ученые будут его изучать, будут смотреть так, эдак, проводить опыты, собирать статистику, но не подтасовывать данные. Именно поэтому эта мысль о «тёмной материи» несостоятельна. Ещё одно. Эти учёные считают почему-то, что чем дальше звёзды от нас, тем ускорение больше. Но дело в чём? Чем дальше, тем больше во времени. И, когда в конце берётся самая большая скорость, такая, что чуть ли не при сотворении мира это было… То есть? Надо же размышлять. Если мы принимаем версию, что был тот самый «большой взрыв», с которого всё началось, в первое мгновение этого большого взрыва, вследствие которого Вселенная создалась, было самое высокое ускорение. А по мере того, как всё разлеталось, всё потихоньку замедлялось. Это, по крайней мере, логично. Так вот, мы живём на самой периферии и, когда к нам приходит сигнал, который был пущен миллиарды лет назад, то, естественно, скорость всего этого была больше, чем сейчас. Поэтому мы видим не то, что они сейчас движутся с ускорением. а то, что двигалось с ускорением миллиарды лет назад. Это нормально. А чем ближе к нам, тем ближе и во времени, и скорость меньше. Разумно?
— Неужели такая простая мысль никому из ученых в голову не пришла?
— Люди любят почему-то неразумные вещи, любят придумывать. Я сейчас перестал верить всему. Когда что-то говорят, я слушаю крайне критично.
— Ты, Миша, лучше расскажи Юре сказку, как коммунист у Бога был садовником.
— Что за сказка? — подтвердил Грешнов свой интерес.
— Вы, конечно, слышали легенду о том, что Бог прогнал от себя лучшего ученика, — начал Каракозов. — У меня есть собственная версия, за что. Так вот. У Бога был райский сад, был любимый ученик, помощник. Кого же назначить смотрителем сада, как не его. Но перед этим Бог решил ученика испытать, дать ему поручение. Сказал: «В моём саду сорок девять яблонь. Зарос сад, ты должен будешь его проредить. Оставь пять рядов по четыре дерева в каждом».
— А до этого было семь рядов по семь яблонь? — вспомнил Юра таблицу умножения.
Лёва засмеялся и сказал:
— Я ему точно такой же вопрос задал.
— Совершенно верно, — продолжал Миша свою сказку. — После обеда Бог проснулся, идёт принимать работу и что же видит? Вместо двадцати яблонь в саду только десять. «Что же
— Меня спрашиваете? — засмеялся Юра и припомнив слово «коммунист» в названии сказки, предположил. — Неужели в форме звезды?
— Вы угадали, — подтвердил Каракозов и подвёл Грешнова к заготовленному на песке волейбольной площадки рисунку.
Юра визуально убедился в своей и Мишиной правоте. Это действительно походило на дьявольскую уловку.
— Занимательно, — процедил Юра сквозь зубы.
— Гаврилову при встрече загадай, — пошутил Лёва.
Грешнов отмахнулся в том смысле, что не хочет даже повторять свои оправдания. И этого было достаточно.
На «манной крупе» сыграли в волейбол. Приняв душ, поплавали в бассейне. Облачившись в новые махровые халаты, укутавшись пледами, прямо у бассейна уселись в шезлонги с мягкими подушками.
Юру прорвало:
— Такое ощущение, что заснул в одной стране, а проснулся в другой. Всё до неузнаваемости изменилось. В мгновение ока повырастали спортивные комплексы с бассейнами под открытым небом и тренировочными залами. Особняки, дворцы, банки. И всё это так прочно вошло в нашу жизнь, что кажется, так и стояло на своём месте без малого сто лет. Вот все эти шезлонги с мягкими подушками, дyши, бархатные полотенца, халаты, в которых можно утонуть, — откуда всё это?
— Оттуда, Юра. Весь этот разврат, или, как говорил Толя Начинкин, «пошлятинка», — всё оттуда. Этим они сильны. Нет ни веры, ни души, ни сердца. А в практичности им не откажешь. Они все последние сто лет только этим и жили. А у нас — революции, войны, строительство «облака» под названием «коммунизм». Некогда было шезлонги делать и махровые халаты шить. Ты удивишься, но метро в Лондоне открыли в шестьдесят третьем году.
— Но у нас-то ещё до войны вырыли.
— «Вырыли». В тысяча восемьсот шестьдесят третьем. То есть, в том году, когда мы с тобой родились, исполнилось сто лет, как они на метро катались.
— Быть такого не может.
— Вот. А пока ты спал, я суматошную жизнь прожил. И в тюрьме посидел, и по стране помотался, и…
— И — что?
— И — ничего. В тюрьме, к слову сказать, не за то сидел, за что твой брат Василий всему свету рассказывает. А за нежелание коммерческий банк возглавлять. Как только дал согласие, — отпустили. Но первое время там трудно было. Толя Начинкин очень помог, он там в авторитете. Думаю, — чего метаться, сидеть? Решил, что никуда не буду ездить, буду жить в своём, привычном с детства уголке, среди родных, милых сердцу людей.
Лёва посмотрел на Мишу, вновь облачившегося в синий рабочий халат, бродившего с ведром и шваброй вокруг бассейна и крикнул:
— Да побей ты её хорошенько! И всех дел?в. Очень уж ты деликатен. Это её и злит. Муж ты ей или нет? Покажи себя с этой, неожиданной для неё, стороны. «Удиви», как говорят на экзамене в творческих вузах.
Глава 11
Берег Москвы-реки
С первого на второе сентября Иван Данилович Грешнов ночевал в квартире у матушки. Юлия Петровна сказала, что с ней случился микроинсульт, и на «всякий случай» нужен рядом близкий человек.