Триумф поражения
Шрифт:
— Александр Юрьевич! Как человек терпеливый и интеллигентный, готова списать ваши последние слова на осложнение после болезни, которую вы, скорее всего, перенесли на ногах, что не могло не сказаться…
Холодильник тяжело дышит и угрюмо молчит. Пользуюсь этим обстоятельством, чтобы продолжить говорить:
— Вы чуть-чуть перепутали авторство реплик в нашем диалоге. Это я должна соглашаться или не соглашаться стать вашей… любовницей. И только после вашего же предложения об этом. Как мне помнится, вчера вы совершенно ясно и недвусмысленно
Холодильник недовольно пыхтит, но молчит.
— У вас, несомненно, большой выбор девушек… женщин, готовых оказать вам такую разовую или долговременную услугу, — набираюсь смелости и тихонечко глажу ладонями его напряженные плечи. — Знаете такую мудрую офисную поговорку? Не спать там, где работаешь, и не работать там, где спишь? По-моему, лучше не скажешь, правда?
По бешено горящим карим глазам Хозяина чувствую, что ни слова из того, что я ему только что сказала, до него не дошло. Он только схватил мои руки, гладящие его плечи, соединил их вместе и прижал к своей груди. И снова ничего не сказал. Так… Положение осложняется…
И когда Холодильник наклоняется ко мне с прекрасно считываемым намерением поцеловать, я отбрасываю всякую вежливость:
— У вас, видимо, не грипп, а настоящий менингит, господин Климов! Отказаться от госпитализации было не просто ошибкой, а преступлением!
— Менингит? — рассеянно спрашивает Холодильник, впервые за долгое время произнеся одно слово вслух. — Почему менингит?
— Воспаление мозговых оболочек, — терпеливо растолковываю я. — Серозный или гнойный — решать врачам.
Холодильник, заподозрив неладное, резко отпускает меня и даже наклоняет голову набок, словно он большая умная собака, которая вслушивается в слова хозяина.
— Я, конечно, поставила бы на хронический, но, вполне возможно, что я по-дилетантски не права, — успокаиваю его я.
— Хронический менингит? — рычит Холодильник.
Слава богу! Снялся с паузы.
— Сильная головная боль, рвота, обморок, — радостно перечисляю я. — У вас ведь все это было? А если менингококковый, то еще сыпь будет!
— Сыпь?! — рев Холодильника становится вполне узнаваемым и поэтому долгожданным. — Что вы себе позволяете?
— Не больше, чем вы! — выскальзываю из его объятий, пользуясь секундным замешательством растерявшегося мужчины. — Осложнениями после менингита могут быть глухота и слепота. По-моему, как раз…
— Я, по-вашему, глухой и слепой? — начинает медленно нагреваться Холодильник.
— Вы глухи и слепы ко всему, что говорю вам я! — тут же обвиняю я товарища Климова. — Но, может статься, это ваши врожденные дефекты!
— Вы вообразили, что бессмертны? — перенастроив программы, совершенно спокойно вдруг спрашивает Холодильник.
— Природный такт не дает мне возможности предположить другие распространенные осложнения после менингита, — честно задираюсь я.
— Ничего. Давайте придержим ваш такт до лучших времен, еще пригодится. Говорите
— Как скажете! — шутовски кланяюсь я. — Интеллектуальные нарушения. Гидроцефалия — водянка головного мозга.
— Вы перечисляете собственные диагнозы? — насмешливо и зло спрашивает Холодильник. — Хотя нет! Конечно, не ваши. У вас даже почвы для такого заболевания нет! Чтобы получить водянку мозга, нужно, как минимум, иметь сам мозг!
Гнев бросает меня на амбразуру. Очень хочется вцепиться ему в лицо. Но я терплю. Своей цели я уже добилась — увела разговор в сторону. Но следующие слова Холодильника возвращают нас к тому, с чего мы и начали.
— Тогда ведите себя соответственно собственным словам! — рявкает Александр Юрьевич. — Не создавайте у меня впечатление, что вы не прочь…
— Я уже дважды извинилась! — почти визжу я. — Всё объяснила. Мы сговорились на том, что будем выстраивать деловые отношения…
— И для скрепления этого договора вы явились ночью в мой кабинет в ночнушке и халате? — скептически спрашивает Холодильник и тут же добивает. — И поцелуи мои принимали, разомлев на моих коленях. Вы с собой сначала договоритесь, госпожа Симонова-Райская!
Вот он как всё вывернул! Мастер! От злости и негодования меня трясет в буквальном смысле этого слова.
— А мне кажется, всё дело в том, что я первая и единственная особа женского пола, которая не считает вас неотразимым мужчиной! — я чрезвычайно довольна собой.
— Вы — единственная особа, переворачивающая с ног на голову даже базовую логику! — кричит на меня Холодильник. И крик его музыкой растекается по моим венам. Это мое пространство по умолчанию.
— Прекрасно! Договорились! — пафосно говорю я. — Теперь, надеюсь, ни у кого из нас не осталось никаких сомнений по поводу возможного сценария развития наших отношений?
— Мне все предельно ясно! — чеканит слова Холодильник, включая режим заморозки. — Мужчины не выживут возле вас в радиусе ближе полукилометра. Это безжизненный ядовитый круг, в котором отравляется всё живое.
— Неправда! — обида захлестывает меня горячей волной. — Просто мне это не надо. Когда я встречу того, кого выберу, я всё буду решать сама.
— Вы не проживете рядом с нормальным мужчиной больше суток! — выносит вердикт Холодильник, направляясь к лифту. — И ему не выжить, если он не обвешается чесноком и не запасется осиновым колом и серебряной пулей.
Глухое, рвущееся наружу бешенство заставляет меня выкрикнуть вслед противному мужчине очевидную глупость:
— Василий второй год живет со мной и не жалуется!
— Ты прикрылась Василием?! — хохочет в трубку Ленка. — Что будешь говорить, когда он узнает, кто такой Василий?
— А как он узнает? — ворчу я. — Василий ему не скажет.
Долго не могу заснуть от перевозбуждения, ругая себя за то, что в свои сложные и запутанные отношения с Хозяином приплела ни в чем не повинного паука-птицелова.