Трое в одном
Шрифт:
И профессор рассказал юноше, как было принято решение использовать мозг, хранящийся в коллекции, и как в результате этой операции воскрес подпоручик Кошкин.
Несколько секунд Асылбек молчал. В его сознании никак не укладывалась мысль о существовании какого-то другого Бориса. Тем не менее первая горечь от страшного известия уже притупилась. Он смирился с этим несчастьем, утешившись тем, что Борис всё-таки не погиб. И теперь его всё больше и больше охватывало другое чувство: острое любопытство. Ещё бы! Он сразу понял, что стал свидетелем величайшего
Он тихо спросил:
— Но кто же он такой, этот Кошкин?
Профессор пожал плечами.
— Пока ещё я мало знаю его. Но если судить по первому разговору, пожалуй, это довольно заурядный офицерик. Типичный солдафон. К тому же, кажется, пьянчужка. Но дело не в этом. Я вот, Асылбек, одного боюсь…
— Чего?
— Как бы наш Кошкин не заболел от множества новых, необычайных для него впечатлений.
— Ты хочешь сказать, что на его мозг могут подействовать впечатления от тех громадных перемен, которые произошли в нашей жизни за столетие?
— Вот именно. Подпоручика Кошкина придётся очень осторожно знакомить с окружающей обстановкой. Иначе его мозг может не выдержать.
— Но как ты это хочешь сделать?
— Видимо, Кошкина придётся отправить в такое место, где бы он чувствовал себя относительно свободным. И в то же время за ним нужно неустанно следить и оберегать от ярких впечатлений. Ему необходимо какое-то общество. Нужны люди, которые бы не удивлялись его странному поведению, а незаметно помогали постененно стать настоящим современным человеком. Ему нужен не просто обслуживающий медицинский персонал, — ему нужны друзья. Понимаешь?
— Понимаю, — тихо ответил Асылбек.
— Одним из этих друзей станешь ты.
— Я?!
— Да. Не удивляйся. Я прошу тебя об этом. Только поэтому я и рассказал всё откровенно. Ты должен понять — пока это тайна. Никто, кроме узкого круга специалистов, не должен пока знать об этом опыте. Понимаешь, Асыл?
Юноша пообещал:
— Конечно, я никому об этом не расскажу!
— Смотри. Теперь о моей просьбе. Ты был дружен с Борисом Стропилиным, постарайся подружиться и с Борисом Кошкиным. Конечно, тебе сначала будет неприятно чувствовать в хорошо знакомом человеке совершенно неизвестный и, я бы сказал, чуждый тебе ум. Но ты должен преодолеть в себе эту неприязнь, Асыл.
— Постараюсь, дедушка.
— Он — дворянин. Человек недалёкий и, как говорится, с предрассудками людей своего времени. Он способен в любую минуту оскорбить тебя, если узнает, что ты человек совершенно другого класса, что твой отец был простым чабаном. Словом, хватит ли у тебя выдержки, чтобы преодолеть всё это?
— Хватит! — твёрдо ответил юноша.
Его глаза уже загорелись любопытством и нетерпением. Ему льстило, что старый профессор возлагает на него такую большую ответственность. И Асылбек про себя тут же решил: чтобы не случилось, но он сделает всё, что в его силах!
В коридоре коротко зазвенел звонок.
Асылбек
— Это, наверное, Лена!
Но это был Акбар. Запыхавшийся, взволнованный, он вошёл в комнату, щурясь от яркого света, взглянул на профессора и быстро спросил:
— Больной заговорил?
— Да.
— Кем же он оказался?
— Подпоручиком Кошкиным.
И Александр Иванович подробно рассказал Акбару всё, что удалось ему узнать от больного.
— Что же будем делать дальше? — помолчав, спросил Акбар. — Теперь он почти здоров. Ведь не будешь вечно держать его в такой строгой изоляции… Может быть, сказать ему всю правду?
Орлов усмехнулся:
— Но вы представляете, как он её воспримет? Это невежда! Он верит и бога, в чёрта, в нечистую силу. А вы ему о воскресении сообщить хотите. В его голове воскреснуть мог только Иисус Христос. И то сразу же после распятия, а не через сто лет. Нет, голубчик, никак нельзя! Он будет просто потрясён, травмирован. Это может плохо кончиться…
— Чёрт знает что! — с досадой сказал Акбар. — Воскресили человека, а что с ним делать — неизвестно.
— Что делать? Научить жить! Сделать его полноценной личностью. Сначала мы создали человека для самого себя, а теперь надо его создать для общества.
— Но как?
— Нужно создать для него совершенно особую среду, — ответил Орлов. — Кое-что я перед вашим приходом уже рассказал Асылбеку. Он нам поможет.
И профессор начал излагать свой план превращения подпоручика девятнадцатого столетия в современного человека.
— Ему нужен небольшой коллектив друзей, — сказал в заключение Орлов. — Кроме Асылбека, ещё два-три человека. И особенно большие надежды я возлагаю на влияние Лены.
— Лены? — удивлённо переспросил Асылбек. — Ты хочешь сказать ей правду о гибели Бориса Стропилина?!
— Нет, этого я делать не собираюсь.
— Ни в коем случае! — поддержал Акбар. — Это будет для неё слишком жестоким ударом.
— Конечно, — сказал Орлов. — Она любит Бориса Стропилина и пусть пока любит именно его. Если Кошкин поведёт себя так, что оттолкнет её, сведёт эту любовь на нет, ну что ж, тогда и можно будет сказать правду. Вы согласны, Акбар?
— Да, разлюбив его, Лена примет эту страшную весть уже иначе.
— И наоборот: если Кошкин станет вполне нормальной современной личностью, достойной любви Лены, то какая ей разница — чей мозг в теле любимого ею человека? Ведь тогда она будет любить именно этот ум.
Профессор помолчал и добавил:
— И есть у меня ещё одно соображение, по которому я не хотел бы, чтоб Лена пока знала о нашей операции: любовь часто оказывается всесильной там, где другие методы воздействия бесполезны и беспомощны. Я бы очень хотел, чтобы Кошкин ответил взаимностью на её чувство. Тогда он скорее преодолеет этот столетний разрыв между собой и нашими современниками.
— Но вы говорили о какой-то Татьяне Ивановне, — напомнил Акбар.
Александр Иванович добродушно похлопал его по плечу.